Лесной глуши неведомые тропы
Шрифт:
Я призадумалась.
— Но откуда… откуда они знали обо мне? Если король объявил награду за мою голову, никто в здравом уме не стал бы меня убивать…
— Только если кто-то не предложил больше за твою смерть, — Энги многозначительно посмотрел мне в глаза.
— Милдред? — похолодела я от страшной догадки.
— Похоже, за тобой послали не только королевских гвардейцев, — он хладнокровно закончил с мечом и любовно вложил его в ножны. — Надеюсь, эти были единственными. В лесу придется держаться подальше от тракта, ехать бездорожьем. Дольше, зато надежней. Ты готова?
Я
— Ты ранен? — я встревоженно подошла ближе.
— Нет, — он небрежно повел плечом. — Это чужая кровь. Ты нашла моего коня?
— Нашла. — Тогда поехали, пока за нами еще кто-нибудь не погнался.
***
На обед мы расположились у небольшого лесного ручейка. Пока Энги привязывал лошадей — помимо наших, он решил захватить еще одну разбойничью лошадь, — я с наслаждением умыла лицо чистой водой. Напилась прямо из пригоршни, чтобы не тратить зря припасенную в мехах воду. Энги на всякий случай не стал разводить костер: мало ли кто мог заметить дым? Да и готовой еды я вдоволь накупила в деревне, можно было денек обойтись и без горячего. Пока я раскладывала на холстине снедь, Энги разделся до пояса, чтобы хорошенько умыться и смыть с себя кровь. Глянув на него искоса, я испуганно ахнула:
— Ты же говорил, что не ранен!
На правом плече и предплечье вспухли глубокие порезы, такой же я разглядела над лопаткой.
— Ерунда, — буркнул он, покосившись на меня.
— Вот же глупая башка! — рассердилась я. — Надо было сразу промыть раны! Ты полдня проехал так, а что если в кровь проникла зараза?
— Я и забыл, с кем имею дело, — проворчал Энги, утираясь своей же рубахой.
— Постой, — велела я и принялась ходить вокруг, выискивая среди травы молодые листья подорожника.
Зашить раны было нечем, и целебных мазей я с собой не прихватила. Зато весна давала возможность найти лекарство прямо под ногами. Хорошенько вымыв найденные листья, я растерла их руках, чтобы пустить свежий сок, и приложила к порезам. Мне пришлось порвать на повязки ночную рубашку, купленную на ярмарке, зато на душе стало спокойней: авось обойдется, и целебный сок подорожника сделает свое дело.
Закончив, я осторожно обняла Энги и поцеловала в шею. Твердые мышцы напряглись под моими пальцами, но противиться он не стал, лишь крепче прижал меня к себе.
— Я боялась, что они убьют тебя, — вздохнула я и потерлась щекой о его обнаженную грудь.
— Куда им, — хвастливо прищелкнул языком Энги, перебирая пальцами мои косы. — Почему ты в меня не веришь?
— Их было пятеро, Энги. А ты один, — пальцы нащупали позвонки на его пояснице, и он вздрогнул под прикосновениями.
— Я все-таки королевский гвардеец. Хоть и бывший. А они — неумелое отребье.
— А если… нас найдут королевские стражи? И тебе придется сразиться со своими собратьями? — я подняла лицо, чтобы заглянуть в любимые зеленые глаза.
Он помрачнел, но из объятий меня не выпустил.
— Надо будет — сразимся. Я защищаю свое.
— Но сможешь ли ты устоять перед ними? Их ведь тоже будет много.
— Раньше ты не была такой трусливой, — насмешливо
Но за обедом кусок в горло не лез. Пожевав немного сыра и сухого изюма, я снова поделилась своей тревогой:
— Энги… Как полагаешь, когда мы приедем домой, гвардейцы отца уже будут нас ждать?
Он задумался, тщательно обгладывая ножку холодной жареной перепелки.
— Ты же сама хотела домой. Можем свернуть и поселиться где-нибудь еще.
— Нет, — я тряхнула головой. — Не хочу бегать. Мой дом — там, где я прожила все те годы, которые помню. Там, где приютила меня Ульва. Меня никто не заставит больше уйти оттуда. Разве что гвардейцы…
— Не думаю, что они заявятся прямо туда, — качнул головой Энги. — Только если Милдред расскажет. А он не расскажет, почему-то я в этом уверен. Тогда пришлось бы говорить все, объясняться перед королем. Нет, ему выгодно, чтобы принцесса сгинула бесследно, если ты в самом деле ему мешаешь.
— Но почему он тогда не отказался на мне жениться?
«Ты еще не знаешь, что такое боль», — вспомнились мне зловещие слова Милдреда, и я поежилась.
— Поди знай, — Энги нервно повел раненым плечом и тут же поморщился. — Не хочу об этом думать. И ты не думай. Лучше давай-ка собираться.
Всю оставшуюся дорогу я то и дело оглядывалась назад, смутно опасаясь погони. Но позади ехал Энги с беспечным и довольным выражением лица. С каждым днем, который приближал нас к дому, он улыбался все чаще, много шутил и подначивал меня, стараясь развеять мои страхи. Без него я непременно заплутала бы в лесу, но Энги прекрасно ориентировался по солнцу и звездам и уверял меня, что мы держимся неподалеку от тракта и скоро, совсем скоро приедем домой.
Лес в эту пору теплой весны словно наполнялся волшебством. Россыпью белых капелек зацветали первые кустики земляники, вперемешку с лилово-розовыми цветочкам медуницы и голубоватыми звездочками пролесок. Лесная почва нарядилась сочной зеленью, на кончиках сосновых ветвей распушились нежно-салатовые новорожденные иголки. Пение лесных птиц, особенно мелодичное перед гнездовьем, ласкало слух и заставляло забывать обо всех тревогах.
По ночам на жестких еловых лапах меня согревали жаркие объятия Энги и слова любви, которые он не забывал шептать мне на ухо. Мои пальцы дерзко пробирались ему под рубашку и гладили его тело — настолько, насколько он разрешал мне. Временами меня обижала его сдержанность: я бы давно позволила ему гораздо больше, чем просто объятия и поцелуи, если бы он только захотел.
Но Энги держался стойко, как кремень.
На исходе второй седмицы скитаний по лесу, как и предполагал Энги, мы вернулись домой. Нас встретил опустевший двор: моих курочек больше не было в сарае, никто не бросился ко мне выпрашивать еду с радостным кудахтаньем. В сгущавшихся сумерках дом, к которому я стремилась всей душой, выглядел чужим и неприветливым. Энги привязал лошадей у покосившегося забора и первым ступил на крыльцо. Перед дверью нахмурился: замок, на который запирали избу перед отъездом, валялся сбитым в кустике молодой крапивы.