Лесной техникум и Девять Неизвестных
Шрифт:
— Как вы сразу всё поняли! — во взоре Вероники Павловны читалось и недоверие и восхищение.
— Ну… — новый знакомый скромно потупился, — я немного занимаюсь магией… чуть больше среднего. И кое-что повидал.
— И что вы про них скажете?
— Навскидку — приворот. Очень сильный.
— Гадюка?
— Нет. Не их творчество, они ещё мелкие, чтобы такое соорудить. Да и приворожить к нечисти невозможно. И вообще нечисть долго жить с человеком не может. Так что здесь очень сложная конструкция, но держится всё на мажорке. Если её выбить из расклада, всё само собой рассыпется.
— А зачем такие сложности?
— Так ради мавки всё и затеяно! Я же сказал, нечисть возле человека сама по себе
— И что же делать? — ванина мама была обескуражена и расстроена.
— Я сам не справлюсь, но есть у меня один знакомый… Я поговорю с ним и перезвоню вам.
А время шло себе, шло и добралось до дня Весеннего Равноденствия, что принесло волхву с волховицей ещё толику головной боли. Прежде всего надо было расширить капище: добавить чуры Велеса, Ярилы и Живы, кои и предстояло освятить в тот день. Дальше предстояло освятить блины, которые несли все студентки и много кто ещё. Потом по программе следовало провести очищение всех общежитий, а для этого надо было запастись изрядным запасом можжевеловых веток. Ну и чучело Масленицы… простите Мары, тоже следовало заготовить. Понятное дело, что всю неделю перед праздником, несмотря на плотный учебный график, девушки убирались в избах-общежитиях, то пытаясь привлечь к этому делу своих кавалеров, то нещадно их изгоняя за полную бестолковость и косорукость в тонком деле наведения домашнего уюта.
Сам день Весеннего Равноденствия особым приказом по Спецкафедре был объявлен выходным. С утра пораньше, до восхода, Ваня, при силовой поддержке Миши и Глеба, установил чуры, всё так же временно, на снег, украсили их и всё капище, а девушки тем временем пекли блины… во всех общежитиях. Поближе к восходу на капище потянулся народ, все нарядные, все радостные, несмотря на серое небо и мелкий весенний дождик. И вот, когда по расчётам астрологов солнце должно было уже приподняться над горизонтом, Ваня воздел свою швабру и все затихли. Дальше он прочитал короткое славословие Велесу, Яриле и Живе, которое сам составил исходя из принципа: «Хороший шаман поёт свои песни», и провозгласил:
— Явись, Ярила!
И в тот же миг дождь прекратился, а в облаках образовалась прореха, сквозь которую утреннее весеннее Солнце осветило (а может, освятило?) крыши домов и макушки деревьев. Чудо продолжалось всего несколько секунд, потом прореха затянулась и снова пошёл дождь, но чудо свершилось и его видели все.
Дальше пошло как положено: Полоцкий толкнул речь, напомнил, что сегодня, так и быть, выходной, но завтра, несмотря на то, что вся неделя праздничная, уже учёба, так что гуляйте, студенты, но в меру! Потом к волхвам потянулись с блинами, на благословение, все зазывали к себе в избу, типа, очисти и благослови, отче! Так что следующим шагом стало посещение всех общежитий, где Ваня окуривал избы изнутри можжевельником и благословлял. И везде их со Светой угощали блинами. И хоть один блин надо съесть. А блины-то они сытные! Так что к себе они вернулись ближе к обеду, уевшись блинами так, что эти блины едва из ушей не лезли. Но куда уж там отдохнуть! Сначала освятить большую избу своего курса, потом уже, в самую последнюю очередь и собственную. А дальше уже можно прилечь и тихо переваривать.
— Блин! — возмутилась Света. — Да я после этих праздников разжирею как свинка! Всё! Три дня теперь вообще не ем!
— Как это не ешь? — возмутился в свою очередь Ваня. — Завтра тризна по предкам мёртвым, потом здравницы живым…
Договорить не получилось, потому как Света застонала и заявила:
— Теперь я понимаю, почему после Масленицы должен быть пост! Строгий! Все семь недель!
Продолжалась Масленица — так решили называть торжества во славу Весеннего Равноденствия —
— Хвала тебе, Мара, что хранила землю зимой! — провозгласил Ваня. — Спи до осени! Здравствуй Жива! Земля ждёт тебя!
На этом праздник закончился и у девушек начался пост… Даже Ильмера включилась. Она минут десять вертелась перед зеркалом в своём змеином обличьи и в конце концов заявила, что даже в змеином облике она растолстела как колбаса! Правда Яга всё это быстро прекратила, настучав всем по шее и объяснив, как возвращаться к нормальной фигуре после случившегося блинного ада.
А ещё Ваня решился напрямую поговорить с Соловьём насчёт прав и тот, со вздохом, признался, что искусственно тормозит процесс, чтобы они не начали гонять по льду и снегу. Тут Ваня проявил чудеса красноречия, убеждая начальство, что они будут осторожны, начнут ездить исключительно по тем дорогам, что уже оттаяли, что будет докладывать, куда их черти погнали, как выразился сам Соловей, и прочая и прочая. Соловей сдался, обещал организовать экзамен в ближайшее время и в результате уже через неделю наша четвёрка рассекала по Соловьёво и Ямскому Углу на новеньких скутерах, а ещё через неделю, в воскресенье, уже рванули в Задел, на ванину дачу. Не столько по делам, сколько для того, чтобы прокатиться якобы по делу. Впрочем, погода стояла тёплая, дорога хоть и не просохла, но снега уже не было, так что слово своё Ваня не нарушил.
Если сказать, что на дачу приехали в приподнятом настроении — значит ничего не сказать. Расстояние, на которое раньше уходило чуть не два часа и куча сил, преодолели за двадцать минут даже не почувствовав усталости. Это было чудно! Это открывало такие перспективы… Тем более, что в округе имелось много объектов, посетить которые очень хотелось, а теперь стало возможно. Да и на пикник выбраться: одно дело часа два — три ноги переставлять, таща на спине килограммы припасов и совсем другое — докатить до точки за пол часа на железном коне.
Заглянуть на дачу, кстати, было и в самом деле полезно. И домового подбодрили, и ревизию случившихся за зиму катастроф провели, дабы порадовать маму длинным списком того, что ей придётся снова исправлять за лето. Впрочем, ничего для себя нового Ваня в этом списке не нашёл.
— Слушай! Если вот это у вас из года в год одно и то же, почему не сделать это по человечески, раз и навсегда? — удивилась деревенская и потому весьма хозяйственная Надя.
— Есть люди, которым проще поставить очередную заплатку на том же месте, чем купить новые штаны. Даже если новое выйдет дешевле, — ответил Ваня.
А ещё решили заглянуть к Феде. Вроде как по погоде он уже должен проснуться.
Задел (который речка) по весне разлился так, что перехлёстывал через мост. Да что там перехлёстывал! Там и к мосту подойти было проблематично, особенно нашим героям, которые не додумались надеть резиновые сапоги! Вот и пошли они до фединой заводи вдоль реки, по своему берегу. Ну как вдоль реки? Отличить заболоченную и заросшую ольхой пойму от русла и в более сухие времена не всегда получалось, а сейчас ЭТО, что-то среднее между болотом и лесом плавно переходило в ту самую бобровую заводь.
Федя обнаружился где-то посреди этого разлива, сидящим на коряге. Рядом с ним сидела девушка, одетая в традиционный наряд русалки, то есть укрытая только плащом из собственных волос. Волосы, надо признать, были шикарные. Густые, длинные и искрились на весеннем солнце истинным золотом.
— О! Кто пришёл! — воскликнул водяной и соскользнул с коряги в воду, чтобы через секунду выйти к друзьям на берег. Его подруга также, без всплеска, ушла под воду, но выходить на берег не стала, вынырнула возле самой кромки воды, да так и осталась сидеть, высунувшись только по пояс.