Лесные твари
Шрифт:
И это говорит о том, что эпоха человеков кончается. Будет новый Прилив. Люди не первые на земле. Те, Прежние, кто был до людей, кончились. Люди кончатся тоже. Их больше не будет, людей. Должны придти другие. Никто не знает, кто это будет. Но пока еще рано. Люди будут жить, пока жив последний кимвер. Это его последнее явление на землю. И пока длится его земной срок, люди будут существовать. Когда кимвер умрет, время человеков кончится.
– Кто такой карх? Почему он хочет убить Демида?
Карх и те, кто послал
– А я? Что я из себя представляю?
Ты узнаешь это потом. Потом, когда будет убит карх и опасность исчезнет. Если узнаешь сейчас, ты захочешь вернуться. Но пока ты нужна в племени человеков. Только так ты сможешь помочь кимверу.
– Но я хочу, хочу знать! Я хочу вернуться! Я уже не в силах жить так, разрываться на части!
Лека бросилась к троллю в ярости – снова ее обманули. Почему они не говорят то, что знают? Они издеваются над ней. Они используют ее, как безмозглую рабыню! Она метнулась к этой каменной куче – будь что будет, но она покажет свою силу. У нее должна быть сила…
Земля расступилась у нее под ногами и она полетела в черный колодец, черную сырую трубу без конца и начала, имя которой – забвение.
– Это судьба, – последние слова, которые она услышала. – Найди Знающего.
ГЛАВА 19
Телефон зазвонил, и Антонов неохотно взял трубку. Пугался он в последнее время всякого звонка. От каждого звонка ждал неприятностей. И на этот раз он не ошибся.
– Здравствуйте, – сказал Демид там, в трубке. – А Валерьфедорыча, значится, позвать-то можно? Это от братца его сродственничек звонит.
– Чего надо? – Антонов не отличался особой приветливостью.
– Я вот тута проездом, значится, в городе. Просили вам передать веничек можжевеловый. Для баньки. От спины хорошо помогат.
– Где будешь?
– Как всегда.
– Ладно. – Антонов бросил трубку.
Мало того, что домой звонит, еще цирк устроил, клоун чертов. Можно подумать, что разговор этот не будет понят теми, кто захочет его услышать и понять. Тьфу ты!
Не дают человеку покоя.
Антонов прошлепал мимо Демида и не узнал его. Только когда мужичок плебейского вида, отирающийся здесь уже минут пять, хлопнул его по плечу, Антонов прозрел.
– Привет, сродсвенничек. Ну ты вырядился!
Антонов, на что уж профессионал, сам поразился, насколько этот не был похож на Демида Коробова. Типчик был одет так, как никогда не оделся бы Коробов – на нем была синяя махровая кепка, пиджак десятилетней давности неопределенно-помоечного цвета, розовая рубаха с воротником навыпуск и коричневые штаны с пузырями-коленками. Ходил этот человек тоже по другому – волочил ноги словно спохмела, сутулился, тащил в руке портфель, в котором, наверное, лежала бутыль самой дешевой бодяги, луковица и полбуханки хлеба, а может быть, и
– Извини, братишка, – сказал Демид. – Ты это, не выручишь? Трехи не хватает. На пузырь. Я верну завтра, чес-слово. Мне Женька должон. А у его завтра полтинник будет, он компрессор из гаража толкнул. А деньги только завтра принесут…
– Ладно-ладно, ты, Шерлок Хамс, артист доморощенный! – Антонов ткнул Демида пальцем в живот. Неплохо эта парочка смотрелась со стороны – принц и нищий. – Ты как, где обитаешься? И долго ли надеешься так протянуть? Я же тебе сказал – сваливай! Уезжай из Нижнего Новгорода, здесь тебе делать нечего. Фоминых большой шухер наводит, всю милицию на уши поставила. Они, между прочим, не любят, когда их братию обижают, газом травят, веревками вяжут. Ты хоть газеты-то читаешь?
– А как же! – Дема достал из сумки местную газету, на первой полосе которой красовался его собственный портрет и надпись "ИЗ НИЖЕГОРОДСКОЙ ТЮРЬМЫ СБЕЖАЛ ОПАСНЫЙ МАНЬЯК-УБИЙЦА". Дальше в двух абзацах шла та же чушь про линию производства собак-мутантов, которую Дема лично в свое время выслушал от Фоминых. – Это ж надо, на всю страну меня ославила, стерва! Что про меня сейчас на работе думают? А рожа-то, рожа… – Дема ткнул пальцем в газетный снимок. Физиономия там была угрюмой, обшарпанной и явно уголовной.
– Можно подумать, сейчас ты лучше выглядишь.
В самом деле, Демид смотрелся далеко не мальчиком с журнальной обложки. Он был густо небрит, немыт, приклеил себе клочковатые седые брови, мшисто свисающие на глаза, а в ноздри вставил специальные колечки, превратившие его в безобразно курносого бульдога. Он даже не носил темные очки, но узнать его было невозможно.
– Слушай, Валер, – быстро зашептал Демид, – давай по делу. Я отсюда свалю. Свалю, как только разберусь с моей любимой подружкой – с Оленькой Игоревной. Я, понимаешь ли, любознательный очень. Любопытно мне, за что это меня, ангела такого, убить хотят? И пока я с ней тет на тет не побеседую, покою мне все равно не будет. Ты узнал, где она живет?
– Узнал, – буркнул Антонов неохотно.
– Мы сходим к ней в гости. Чайку попьем, покалякаем. Может, и расскажет нам что-нибудь интересненькое.
– Кто это – мы?
– Мы с тобой, друг мой любезный Валера. Вдвоем по бабам шляться всегда сподручнее. Ты на гитаре играешь, я анекдоты травлю. Не так страшно.
– Никуда я не пойду! – заявил Антонов. – Сдурел ты, Коробов. Ты просто неуемный какой-то! Нет, с меня довольно. Не хочу я, чтоб шлепнули меня. И в тюрьму на старости лет мне садиться не хочется. В конце концов, пенсия у меня есть. Работу тоже, глядишь, найду, жизнь свою налажу. У меня, Дема, можно сказать, жизнь только начинается. А ты мне ее испортить хочешь.