Лестница из терновника. Трилогия
Шрифт:
– Вы смеётесь надо мной, да, Вассал Ник?
– Ну что ты, Да-Э! Ты, в общем, очень и очень интересно рассуждаешь. Жаль, что в нашем мире это невозможно, правда?
– говорю я, улыбаясь.
– Лично я ещё могу себе представить, что какой-то несчастный мог бы родиться в дикой местности половинным мужчиной - но как бы родилась и выжила половинная женщина, подумай?
Да-Э улыбается в ответ, прикрывшись веером.
– Честно говоря, я тоже не слишком хорошо это себе представляю, Вассал Ник. Я не могу даже вообразить, как бы они жили - но ведь это
– Ты не боишься разговаривать со мной наедине?
– я демонстративно хмурюсь.
– Я же - с твоих слов - похож на безумца, который, Небо знает, на что способен...
Да-Э хихикает.
– Я упустила один важный момент, Вассал Ник - вашу легендарную добродетельность!
– Меня радует, что ты не считаешь меня окончательным уродом всерьёз.
Да-Э чинит политес.
– Ваша душа прекраснее тела, Вассал Ник, - говорит она, - это нарушает гармонию, да, но лучше её нарушить, чем быть, как тот несчастный, по-своему гармоничным.
Мы ещё некоторое время беседуем; я хочу познакомиться с Учителем Лон-Гом, чтобы побеседовать о странностях природы, и Да-Э обещает его представить. После я отправляюсь к себе.
Я окончательно себе уяснил: никаких любовных историй на Нги-Унг-Лян у меня не будет. Несмотря на сюрреальную прелесть местных девочек и захватывающие местные страсти. Никогда.
А в моих апартаментах мой паж Ри-Ё, стоя на коленях перед конторкой, пытается что-то написать. Вокруг него на полу полно смятых листков бумаги - черновиков, наверное.
– Вам принесли почту, Учитель, - говорит он грустно, протягивая мне письма.
– От вашего управляющего, от Госпожи А-Нор...
– Спасибо, - говорю я.
– А в чём причина тоски?
Ри-Ё смущается, принимается собирать скомканную бумагу. Говорит, не поднимая глаз:
– У меня ужасный почерк, да? Плебейский?
Я бы не сказал. Он отлично пишет под диктовку, заменяя мне заодно и секретаря. Почерк как почерк. Без каллиграфических изысков, правда - но всяко лучше, чем мои жалкие попытки подражать здешнему изощрённому стилю.
– Что вдруг?
– спрашиваю.
– Меня всегда устраивал твой почерк, да и тебя тоже.
Он смущается ещё заметнее, снова кладёт бумажные комки на пол, пытаясь сделать это аккуратно - и после минутных колебаний вытаскивает свёрнутое письмо из рукава.
Шёлковая бумага с золотым обрезом. Аристократическая небрежность руки. "Ри-Ё, я всё ещё жду, когда ты ответишь на вызов. Ты солгал мне и не умеешь играть в слова? Я написал то, что обещал - где же твои стихи?"
Ма-И, Брат Государыни. Всего-то навсего...
– Так, - говорю я.
– Для письма ему - да, у тебя плебейский почерк.
Ри-Ё кивает, забирает у меня письмо, суёт в рукав, вздыхает и, пряча глаза, опять принимается возиться с мятой бумагой.
– Брось в жаровню, - говорю я.
– Не огорчайся, малыш. Просто - это уж слишком... ты рискуешь.
Кивает, бросает. Бумага вспыхивает высоким пламенем.
– Не отвечать - невежливо, - говорит Ри-Ё еле слышно.
– Ответь.
– Вы правы, - Ри-Ё снимает листок с конторки, раздумывает, бросить ли и его на угли, решает не бросать, небрежно сворачивает и пихает в рукав.
– Простите, Учитель, просто Уважаемый Господин Третий Л-Та кажется таким... одиноким... я знаю, что у него есть Официальный Партнёр, но...
– Достаточно, - говорю я как можно мягче.
– Нам надо ответить на письма. Для этого твой почерк в самый раз.
Ри-Ё печально улыбается. Оэ, так я и поверил, что ты - благоразумная деточка... Думаю, не отослать ли его в деревню, в помощь управляющему, или в Э-Чир к семье - но решаю не отсылать. Во-первых, смертельно оскорбится. Во-вторых, здесь мне нужен.
Может, всё ещё устроится?
***
Покои Ар-Неля во Дворце - где он жил, если ему не хотелось надолго покидать своего Барса или Барс его не отпускал - были насквозь освещены солнцем, зато и холод в них стоял, как на улице. Ар-Нель обрадовался солнечному дню и отодвинул пергаментные ставни с окон - а Анну накинул на плечи полушубок. Северяне привыкли, а Анну никак не мог, мёрз - ну и наплевать на все эти здешние этикеты, придуманные, чтобы осложнять воинам жизнь!
Ар-Нель сидел на подоконнике, в потоке света и холодного ветра, и смотрел сверху вниз, надменно, насмешливо - как баска с дерева. Анну ощущал на себе этот взгляд и считал его дополнительной трудностью; во всяком случае, отступать, когда на тебя так смотрят - немыслимо. Тем более что цепочки знаков постепенно складывались-таки в осмысленные слова. Жаль, что порой эти слова сходу и не выговоришь.
– Пче-ла жжжу-жжжит и жжа...
– Анну поднял глаза от листка бумаги.
– Послушай, как человек может это произнести? Зачем ты это написал? Ты смеёшься надо мной, как всегда. Я помню этот знак - но я-то не пчела, чтобы жужжать!
Ар-Нель улыбнулся снисходительно.
– Анну, видишь ли, я хорошо знаю, как надлежит учиться чтению. Что же касается лично тебя - то тебе, мой дорогой, не худо бы потренироваться и в произношении. Впрочем, сегодня ты читаешь вполне неплохо. У тебя есть способности.
Вот как. Способности! Ну ладно. Слушай дальше. Анну поднёс листок к глазам.
– Рас-цве-ла а-ка-ци-я... Ар-Нель, мне вдруг пришло в голову... как глупо! Я разбираю вашу каллиграфию - но не нашу! Знаешь, мне хотелось бы читать на своём языке - это важно.
Ар-Нель кивнул.
– Я понимаю. Я удивляюсь, что ты прожил так долго, не осознавая, до какой степени это важно. Думаешь, я не могу тебе помочь?
– Конечно! Ты же почти не говоришь по-лянчински!
– О, да, я очень плохо знаю ваш язык... пока... но, представляя, что такое знак и написанное слово - я могу читать на нём, Анну. Возможно, чтение на вашем языке поможет мне лучше на нём говорить...