Лестница в Эдем
Шрифт:
Платок еще не коснулся земли, а Мефу уже пришлось отражать удар сверху. Встретив клинок Буслаева, Гопзий не стал его проламывать, а, мгновенно перенацелившись, чуть вскинул локти и, переведя рубящее движение в укол, постарался бильярдно вбить ему острие меча в глазницу.
Глава 18
Quis est enim, qui totum diem jaculans, non aliquando collineet? [4]
Ну и что? Не важно, с какой стороны ты атакуешь, продолжай бить с той
4
Найдется ли кто-то, кто, бросая целый день дротик, не попадет однажды в цель? (лат.) Цицерон. О гаданиях.
Меф поспешно, даже с некоторым завалом в панику, отшагнул вбок и неуклюже, точно оглоблей, отмахнулся мечом. Кто-то из темных, окруживших площадку, оценив неловкость Мефа, заржал. Буслаева это ничуть не оскорбило. Отсутствие снисхождения к чужим промахам – профессиональный почерк дилетанта.
Гораздо больше ему сообщил укоризненный взгляд Арея, пойманный им, когда, быстро перемещаясь по кругу, Меф отражал новые атаки Гопзия.
«Я тебя предупреждал!» – ясно говорило гневное красное лицо Арея. И действительно, мечник упоминал, что Гопзий использует этот трюк. Помнится, в двух боях он зарубил противника в промежутке, когда тот уже материализовал свой меч, но не совсем еще разобрался, что собирается с ним сделать.
– И какой вывод? – спросил тогда Меф.
– Вывод, что за меч не следует браться раньше, чем окончательно определишься, как собираешься распорядиться этим куском металлического лома! Доставать меч, просто чтобы подержать его, – это стиль наркомана, который пытается доказать старушке, что ее пенсия слишком велика… Коль скоро меч у тебя в руке, попытайся атаковать первым!
– А если и Гопзий атакует навстречу?
К такому раскладу Арей отнесся критически.
– Тогда кто-то из двоих окажется чуть первее, – заметил он.
И вот сейчас бой уже шел, а сознание Мефа еще мельтешило и прыгало, точно студент, бегом поднявшийся на девятый этаж первого гуманитарного корпуса и сразу вбежавший в аудиторию.
Буслаев почти не смотрел на клинок Гопзия, равно как не заботился и о своем клинке. Только делал так, чтобы он был почаще нацелен в лицо противнику. Тому, кто видит лишь острие меча, непросто определить его истинную длину. Следовательно, просчитывая глубину выпада, он легко может ошибиться сантиметров на пять-десять.
Гораздо важнее ему было ощутить, как Гопзий перемещается. Например, не подтягивает ли он при подшаге отставленную ногу или не поднимает ли ее слишком высоко. И то и другое могло дать преимущество при атаке. Немного замешкаешься или завалишь центр тяжести, и откроется отличная возможность.
Помня, что его противник охотно атакует кисти и ноги, Меф берегся, однако пока Гопзий особенно этим не злоупотреблял. Причина была Мефу не совсем ясна. Возможно, Гопзий, как и он, не слишком доверял новому мечу, привыкая к нему, а может, просто усыплял внимание.
Пока что Гопзий сражался строго по технике, без экспериментов.
Дважды он прощупал Буслаева на предмет восходящего удара: вначале диагонально в колено, а затем, когда не прошло, вертикально в подбородок. Причем второй удар он нанес с обманкой верхнего раскалывающего удара, в который Меф почти поверил. Однако, прежде чем клинки скрестились, Гопзий стремительно прокрутил лезвие назад, атакуя Мефа снизу. Удар был нанесен безо всякой силы, исключительно с надеждой на скорость и остроту меча. Если бы он прошел, челюсть Мефа была бы разрублена примерно до верхних зубов, после чего Гопзию только и оставалось бы, что перевести прошедший рубящий удар в укол.
Буслаев отшагнул и попытался сверху вниз рубануть Гопзия по запястьям, но запоздал. Его противник, как обычно, атаковал без провалов, а раз так, то прекрасно успевал отойти.
– Мальчик считает, что у меня слишком много рук? – весело крикнул Гопзий.
Отвлекаться на болтовню Меф не стал – и правильно сделал. Уже в следующую секунду Гопзий проломил входящую атаку Мефа ударом клинка в клинок и, резко толкнув свое навершие, навесным ударом атаковал кадык Буслаева. Мефу, чей клинок был пойман гардой, пришлось пойти на опасный нырок с последующей перебежкой, чтобы не вынырнуть под догоняющий удар.
Спасло его то, что он примерно уже знал почерк Гопзия. Тот любил высокие удары, которые начинались как рубящие, встречая же защиту, переходили в уколы. «Свободных прогонов» клинка Гопзий избегал, атакуя из всех положений. Даже простой подъем меча шел у него с ударом снизу или хотя бы с деликатной и ненавязчивой попыткой подреза сухожилий.
Меф ощутил, как у него постепенно, копеечка за копеечкой, выкрадывают инициативу. Спасался он пока тем, что выдерживал дистанцию, быстро перемещался и избегал лишнего соприкосновения клинков.
– Траверсы – штука хорошая, – сочувственно сказал Гопзий, называя траверсом то, что Арей, не любивший «умных словов», называл просто шагом в сторону, в бок или под углом.
За это ложное сочувствие Меф его возненавидел. Он вдруг увидел душу Гопзия – или тот черный, с гноящимися краями, провал, который можно было назвать душой. Внешне галантный и даже где-то женственный в своем изяществе Гопзий был подобен палачу, который, выдирая щипцами жертве ногти, тоном любящей мамочки обещает помазать «ваву» зеленочкой, чтобы пальчики были здоровенькие.
Привыкнув к агрессивной и яростной манере боя Арея, Меф увязал во вкрадчивых, вроде бы несильных, но непрерывных атаках Гопзия, который висел на нем как гончая, глоток за глотком выпивая его дыхание. Сам же красавчик мрака совершенно не уставал. Меф прекрасно понимал, что точно так же, не ослабляя атак, Гопзий может пританцовывать и час, и два, и три. Когда же внимание Мефа – внимание человека, а не стража! – ослабеет и притупится, Гопзий загонит в него клинок.
«Он навязывает мне, что хочет! Плетет паутину, а я только и делаю, что стараюсь не запутаться!» – подумал Буслаев.