Лестница в небо
Шрифт:
– Не ходи! – орет ему в спину Миднайт, прижатый к стене катаной Лео. – Не ходи, дебил…
С трех ударов выбив дверь, Раф бросается в камеру.
– Быстрее! – Лео вслушивается в Цитадель их смертельного врага, ожидая футов.
Брат, не отвечая, хватает на руки так и не развернувшегося к ним Кадзэ и прижимает к себе.
– Все, – выдыхает он в висок, который быстро целует. – Все. Ты дома…
И бросается прочь.
Рядом неслышно опустился Лео, погладил брата по плечу, зная, что не успокоит сейчас, но обозначая свое присутствие
Он понимал, что Рафу это надо прожить, продышать, отплакать и отпустить.
Забыть не получится, но надо сейчас…
Лео не знал, что надо…
Сейчас просто надо быть рядом, чтобы Раф не сошел с ума…
Тело неловко и тяжело виснет на руках, безвольно откинув голову.
Раф делает пять или шесть шагов и вдруг замирает посреди коридора.
– В чем дело? – Лео оборачивается к брату уже от двери. – Быстрее!
– Это не он, – тот вдруг, как споткнувшись, падает на колено и дергает к себе голову Кадзэ, всматриваясь в лицо. – Нет, Лео… нет… это не он…
– Я же сказал… – рыдает, сжившийся на полу Миднайт. – Сказал же тебе – не ходи…
Лео одним прыжком бросается назад и вглядывается в лежащую на руках Рафа черепаху.
Лицо он знает… знает и закрытый глаз, и сжатые в линию губы…
– Бежим! – он рывком поднимает брата с его ношей на ноги и толкает к двери, долю секунды глядит на Миднайта и хватает его за шкирку, дергая за собой.
– Раф, – Лео гладил и гладил сведенные судорогой плечи. – Раф… надо похоронить…
– Нет, – после долгого молчания едва слышно отозвался тот, не поднимая головы. – Нет, я согрею его сейчас, он проснется, Лео. В земле же совсем холодно и никого рядом не будет… сейчас… дай мне минуту…
Лео вздохнул и крепче обнял брата, силком оттаскивая от неподвижного тела, заставил ткнуться лбом себе в пластрон и прижал так, что тот едва мог дышать.
Он долго-долго смотрел поверх головы Рафа на застывшее лицо, укрытое серой маской, спокойное, даже строгое, освещенное сотней горящих вокруг свечей.
Раф как безумный зажигал их по всей своей комнате, прежде чем внести сюда Кадзэ, повторяя, что это единственный свет, который примут его глаза.
– Я знаю, знаю, что ты любишь их, – бормочет Раф, запаливая один фитилек от другого. – Сейчас, подожди чуть, сейчас будет этот твой любимый не больной свет. Сейчас… вот уже… почти…
– Т-шш, – Лео качнулся из стороны в сторону, не выпуская брата и позволяя ему только короткими рывками хватать воздух. – Здесь я… с тобой… справимся… держись, бро, держись, родной…
Винсент сидел на столе, хмуро глядя на своего младшего брата поверх очков.
В лаборатории, где он уже чувствовал себя, как дома, где Донни позволил ему копаться и раскладывать свои банки с жабами, висела мертвая звенящая тишина.
– Сними повязку, – Винсент нарушил молчание с одобрительного кивка Донателло. – И не вздумай дергаться лишний раз, Мид, тут тебя защищать некому будет.
Донни
– Юки… – Мид всхлипнул и, бухнувшись на пол, пополз к брату. – Юки… прости меня…
Винс сморщился и отодвинулся прочь.
– Как это случилось? – спросил он. – Расскажи мне, как это произошло? Почему он мертв, а ты, мразь поганая, еще дышишь?!
Донни прикрыл глаза.
Ему было тошно смотреть на эту сцену, невольно примеряя ее к себе.
Если бы Майки вот так упал ему в ноги, пытаясь ухватить за руку и заливаясь горькими слезами, да у него бы сердце наизнанку вывернулось и разорвалось на части. Он бы уже сидел рядом, обнимая, успокаивая и спасая от этого горького горя, пытаясь закрыть собой, а Винсент…
Винсент холодно цедит слова сквозь зубы, брезгливо отдернув руки прочь, и даже смотрит, запрокинув голову, как у него одного это получается, кося своими желтыми глазами почти уничтожающе и вминая в пол.
– Юки, я не хотел… – Миднайт вытер нос кулаком, размазав по щеке сопли, и все же поймал брата за руку. – Я просто… Й’оку… Мастер…
– Денься, убожество, с глаз долой, если тебе тут хоть в одном углу позволят остаться, – Винсент соскочил со стола и распахнул дверь.
Миднайт всхлипнул, покорно поднявшись на ноги, и вышел за дверь, которую брат с грохотом закрыл у него за спиной.
– Юки? – после долгого молчания тихо спросил его Донни.
– Й’оку так меня звал, – вздохнул Винсент и стиснул голову руками, рухнув на стул. – Он говорил, что я похож на снег – холодный, чистый и хранящий в себе вечность мудрых взвешенных решений. Господи, Й’оку…
Донни посидел еще минуту, потом подошел и обнял его со спины, заставляя оторвать голову от ладоней.
Помочь он не мог ничем.
В кошмаре нельзя представить, что чувствует сейчас его клон, потерявший старшего брата.
«Если бы Лео… если бы мы его потеряли, что бы творилось внутри меня?..»
Дон дернул плечами, с ужасом отогнав даже секундное прикосновение этой мысли.
«Вот это он и чувствует сейчас…»
– Почему ты гонишь младшего? – все же спросил он. – У тебя никого больше не осталось теперь. За что? Тебе больно, но ему-то каково? Он видел его смерть…
Винсент резко откинул голову назад, упершись затылком Донни в пластрон.
– У меня есть вы, – тихо процедил он сквозь зубы, до боли сжав пальцы, лежавшие у него на плече. – Если позволите звать вас семьей. А больше у меня никого нет теперь.
– Дядя Лео? – Кодама приподнял голову с подушки, едва услышав скрип двери. – Что случилось? Где вы были? Как дядя Раф?
Леонардо сел рядом с ним на кровать и погладил по голове, притягивая ближе к себе.
– Хорошо все, малыш, – прошептал он. – Поспи сегодня у меня, ладно? Дяде Рафу немного нездоровится.