Летаргия. Уставший мир
Шрифт:
Фельдшер
Только спустя неделю после того, как одна из клёпок «бочки Либиха» дала течь, некоторые люди начали замечать вокруг неладное.
Остап Назаров, студент Тамбовского областного медицинского колледжа, одним из первых обратил внимание на странные вещи, происходившие с пациентами. Но кто будет слушать двадцатилетнего практиканта из Мичуринска, который даже ещё не стал фельдшером…
Жизнь Остапа весь последний год напоминала жизнь груши в боксёрском
Он не помнил, когда последний раз спал больше шести часов. Питался как придётся и где придётся и уже не замечал, что стал относиться к еде как к топливу, необходимому для дальнейшего движения. Задолго до того дня, как усталость пустила свои корни и настало четвёртое октября, молодой человек испытал на себе всю палитру её оттенков. От лёгкого головокружения и сонливости до полного обездвиживания и нежелания жить.
Как будущий врач, Остап понимал, что ничего хорошего из такого образа жизни не выйдет. Но самое плохое, что могло с ним случиться, это смерть, а смертей он видел достаточно. Можно сказать, он привык к смерти. Страх к ней как-то спрятался, притупился.
Первые полгода практики он проработал санитаром на машине скорой помощи. Если бы какой-нибудь журналист попросил Остапа рассказать об этой работе, он ответил бы очень просто: «Иногда люди умирают, иногда – нет. Чаще нет, чем да».
Но журналистам обычно нет дела до таких людей, как Остап, у них другие интересы.
Полдня экипаж скорой трясло по ухабам, когда они объезжали окрестности Мичуринска. В каком-нибудь отдалённом посёлке они спасали залитого кровью пьяницу, которому дружок-собутыльник всадил вилку в шею. Или успевали сделать укол от высокого давления древней старушке, которая через месяц-другой всё равно должна будет распрощаться с этим миром.
Попадались и дети с отёком Квинке, которых удавалось спасти в последнюю минуту, и фрезеровщик с завода, потерявший пару пальцев, и беременные женщины с открывшимся кровотечением.
Но чаще всего – это Остап отметил почти сразу, как начал практику, – люди сами становились причиной случавшихся с ними проблем.
Рабочий в цеху, впервые за десять лет стажа, почему-то решал, что он достаточно опытен, чтобы вовремя уклониться от крюка грузового крана, и с утра оставлял свою каску в раздевалке.
Юноша, только что сдавший на права, думал, что он уже вполне может водить так, как в игре Need for speed, и понимал, что это самообман, только в тот момент, когда столкновение с сонным водителем такси было неизбежно.
Суеверная болезненная женщина, побывавшая у местной знахарки, выпивала травяной настой, от которого ей должно было стать лучше, а становилось только хуже.
Конечно, люди страдали от инфекций, врождённых болезней и плохой экологии, но гораздо чаще они становились жертвами собственного невежества или беспечности.
И поэтому Остап, пока его молодые
Времени на это оставалось немного. Дома его ждала мать, которая поднималась с кровати, только чтобы дойти до туалета, кашляла по ночам и страдала от запущенного рака лёгких. При этом она продолжала курить и любила повторять Остапу, что когда её сынок станет врачом, вот тогда-то она и вылечится.
Три года назад Остап поступил в колледж именно с этой целью – найти какую-нибудь подходящую терапию и помочь ей. Он так серьёзно занялся этой проблемой, что мог бы утереть нос онкологу со стажем, хотя в медицинской среде студент колледжа считался жалким дилетантом. Получив диплом, он станет всего лишь фельдшером, а не доктором в полном смысле этого слова, как любили повторять ему старшие врачи.
Времени на то, чтобы стать настоящим профессионалом, не оставалось: мать угасала уже сейчас, да и у Остапа поубавилось пылу. Он скоро начал сомневаться в том, что у матери есть желание выздороветь, она, как тот рабочий со стройки без шлема или как ребёнок, не желающий идти к доктору, потому что «и так всё пройдёт».
Например, она была в силах подняться с кровати сама и приготовить себе еду. Но почему-то не делала этого.
Деньги, которые ей платили по инвалидности, и той жалкой стипендии, что получал Остап, едва хватало на оплату квартиры. Поэтому молодой человек был вынужден искать подработку.
Его практика давно закончилась, а он продолжал работать на скорой. Взяли его охотно – сотрудников, как всегда, не хватало.
Остап легко сходился с людьми, он любил пошутить, старался говорить правду, и его хорошо принимали.
Диспетчер скорой Тоня, называвшая всех санитаров лапочками и любившая барбариски, рассказала ему, что в терапевтическом отделении требуется помощник заведующего. А однокурсник Григорий Жбанов по кличке Градус, который учился на медицинском только потому, что имел в ДНК три поколения врачей и страшно страдал от этого, договорился, что Остап будет сменять его на дежурстве в психиатрической больнице за скромные откаты.
– А что скажет папа? – спросил Остап (отец Градуса был главврачом в «жёлтом доме»).
– Я обо всём договорился, мужик. Во-первых, ты же знаешь, у нас жёсткая нехватка врачей и санитаров. Во-вторых, как только батя узнал, что у тебя проблемы с мамой, он сразу согласился. У него ведь первая жена тоже умерла от рака.
Остап напрягся. И Градус неловко кашлянул.
– Прости, мужик. Я имел в виду: нелегко, когда приходишь домой после смены, а там ещё один больной. Ты словно живёшь в аду, мужик! Не знаю, как ты держишься. Я бы уже дуба дал… Чёрт, да ты вроде как пример для меня.