Летаргия. Уставший мир
Шрифт:
Доцент неохотно развернулся.
– Если коротко: я абсолютно уверен, что наш привычный мир очень скоро ждёт катастрофа. Мне осталось найти самую короткую клёпку на бочке, прежде чем это случится.
– И что будет дальше?
– Дальше катастрофа всё равно произойдёт. Просто я, в отличие от других, буду подготовлен.
Художница
Майя проснулась в благословенной тишине.
Никто не звал её, не требовал соску, воду, любимую игрушку. Никто не просил посидеть рядом с кроваткой, потому что приснился плохой сон.
Она
«ПОЧЕМУ НИКТО МЕНЯ НЕ ЗОВЁТ?!» – Майя резко села и вперила взгляд в часы. Семь утра. Всё в порядке: дети спят.
Она рухнула обратно на подушку и поняла, что, как бы остро она сейчас ни нуждалась во сне, уснуть ей не удастся.
Майя попыталась посчитать, сколько раз за ночь сегодня вставала. Один раз Миша попросил попить, и два раза Артуру снился плохой сон. Лиза, кажется, только единожды теряла свою любимую куколку, с которой всегда спала. Итак, сегодня счёт 3:1 в пользу близнецов. А ведь Майя наивно думала, что, когда они подрастут, станет легче.
Начало дня, как всегда, принесло тучу мыслей и тревог. Она попыталась успокоиться, насладиться минутами тишины.
За окном было 14 октября 2021 года. Ровно десять дней прошло с момента, когда на планете начались необратимые изменения, которые большинство жителей Земли пока ещё объясняло своей рассеянностью и неорганизованностью.
Над городом плыл холодный рассвет. В окне ещё в лёгкой дымке висела луна. Видно было, что она покатая, белая, как бильярдный шар, а на боках вмятины, словно от удара кием.
Майе вспомнился сон, который она видела этой ночью.
«Через мрак и звёзды идёт седая бледная старуха и хлопает в ладоши. Бах! Между её ладонями лопаются звёзды, как электрические лампочки, и гаснут навсегда. Старуха идёт неторопливо, насупив брови и выставив крючковатый нос с бородавкой. Бах! Бах!
Майя смотрит на неё с Земли, машет руками, кричит, просит, чтобы старуха прошла мимо, повернула. Но звёзды продолжают взрываться между морщинистыми ладонями, они сыплются стеклярусом в чёрные дыры её карманов. А старуха, не изменяя курса, движется к Земле. Бах! Бах! Шаг, ещё один…
Иногда старуха берёт очередную звезду или планету и засовывает в рот – так, словно собирает чернику. Песок хрустит у неё на зубах.
У Майи подгибаются ноги. Сейчас придёт конец семье: дочке и близнецам, мужу, ей самой и всему живому. Хлопок – и синие киты лопнут наподобие виноградин, стаи птиц разлетятся на перья, океаны брызнут в стороны, небоскрёбы кубиками рухнут в пропасти, и тысячи голосов вскрикнут в последний раз.
Она уже видит, как гигантские ладони приближаются справа и слева, слышит сухой треск старческих суставов. Майя в отчаянии делает глубокий вдох и начинает расти, надуваться, как воздушный шар, её тело устремляется вверх. Она летит навстречу существу, готовому уничтожить её любимый мир, и взрывается кучей осколков, капель, пуль, собственных копий.
Последнее, что она видит, – удивлённое лицо старухи…»
Странный сон. Возможно, когда-нибудь она его нарисует.
Майя приоткрыла балконную дверь и по привычке посмотрела вниз. Петербург отсюда, с высоты элитной многоэтажки, выглядел
Первый очнувшийся после сна трудоголик уже вышел на тропу войны, взял в руку портфель и топал к станции метро. Мужичок в кепке задумчиво курил, пока прогревался мотор его старенькой «Лады». В мире электронных сигарет и входящих в моду электромобилей он выглядел человеком-динозавром, застрявшим в другой эпохе.
Дамочка в пижамных штанах, зевая, выгуливала понурого лабрадора. Неоновый ошейник поблёскивал голубыми и красными огнями и делал пса похожим на китайскую игрушку.
Одинокие, никогда не спящие такси, шурша шинами, ехали в сторону аэропорта. По проспекту тащился, позвякивая, пока ещё пустой трамвай. Эта новая модель должна была ездить бесшумно, но что-то в ней всё равно время от времени звякало.
Может быть, Майе показалось, но даже отсюда, с высоты, люди выглядели какими-то вялыми, потерянными. А трамвай ехал так, словно ему публично сделали выговор в депо.
«Может быть, что-то с атмосферным давлением?» – предположила она.
Зевнула, поёжилась и подумала, что всегда хотела жить ближе к земле. Во всех смыслах.
Когда-то они с родителями жили в крохотной хрущёвке на окраине города, и Майя считала за радость, если от сестёр ей доставалась какая-нибудь обновка из одежды. И хотя в те времена, ей так не казалось, сейчас она бы была счастлива иметь меньше вещей. Особенно в те минуты, когда бралась за уборку.
Её дети, по-видимому, будут воспринимать холл с хрустальной люстрой, большую ванную и отдельную комнату для игр как должное. Отец дал им всё, о чём можно было мечтать. Только его самого с ними почти не бывает…
Майя вздохнула и юркнула в ванную. Начала приводить себя в порядок – такая возможность выпадала ей нечасто. Она долго смотрела в зеркало, пока расчёсывала волосы: искала признаки старения в тонких морщинках у глаз и вдруг поняла, что уголки рта у неё смотрят вниз. Майя с усилием улыбнулась, стараясь отыскать в себе едва бьющие источники беспокойства.
Их оказалось много.
Во-первых, муж снова в командировке. Во-вторых, ей нужно успеть до вечера организовать собственную выставку картин, на которую уже приглашены гости. В-третьих, скоро проснутся дети и их снова – да, снова – нужно будет кормить и развлекать.
Она набрала в ладони воду и опустила в неё лицо. Одновременно с этим спокойное утро закончилось и тревожные мысли полились через край. Они смешивались, разделялись, снова смешивались, и Майе казалось, что она думает обо всех проблемах сразу.
«…Он в командировке. Ну и что такого? Он и так всё время в разъездах. Да, в этом и проблема. Я тут одна. С детьми. Одна – и с детьми. Странно звучит…
Ладно, я справлюсь. Выставка. Надо выбрать, что показывать. Нужно было сделать это раньше, в субботу. Но когда? Глеб опять уезжал куда-то по работе. Так. О прошлом думать нельзя. Только о настоящем. Иначе я свихнусь. Итак, что ещё нужно для выставки? Успели они распечатать буклеты или нет? И починили лампу в углу? Послать приглашение Хлемингу, он может написать в журнале «Чёрный квадрат». Опять я это делаю в последний момент. А картина, конечно, не высохла…»