Летнее Солнцестояние

Хорвуд Уильям

Стоункроп посмотрел Ребекке в глаза.

— Заботься о нем, Ребекка. Он мне очень дорог, — сказал он сильным и твердым голосом.

Кеан наблюдал за ними со стороны — он и хотел и не хотел, чтобы брат покидал его и Ребекку. Она тем временем отошла от Стоункропа, чья неожиданная суровость немного напугала ее. Ей еще сильнее захотелось провести остаток этого дня с грациозным Кеаном.

Они вновь направились к лесу, играя и дурачась, как прежде, то и дело касаясь друг друга мордочками и лапами, — то Ребекка вела за собою Кеана, то Кеан вел за собою Ребекку. Ей нравилось, когда Кеан касался ее своим могучим плечом — такой большой

и такой сильный. Он касался ее все чаще, прижимался к ней все сильнее и сильнее, испытывая необоримое, усиливавшееся от минуты к минуте желание.

Они бежали от полуденной жары в укромную темноту ее временной норы.

Он принялся обнюхивать Ребекку, касаясь ее своим рыльцем так нежно, что она стала вздыхать и постанывать от удовольствия. Его же дыхание становилось все тяжелее и тяжелее. Наконец он прижался к ней и, застонав, опустил свои лапы ей на спину, привлекая ее к себе... Она покорно исполнила его желание и мягко подалась ему навстречу, спеша одарить его теплом и нежною лаской.

С Руном вся она была исполнена напряженного ожидания, с Кеаном — блаженнейшего покоя. Она чувствовала тяжесть его тела, скольжение его брюха по ее спине; запах, источаемый его телом, становился все сильнее и сильнее. Его передние лапы лежали на ее плечах, она видела над собой его мордочку, чувствовала его тепло и силу. Она принадлежала ему, а он ей: его лапы были ее болью, его дыхание — ее стонами, его шерсть — ее шерстью, ее тепло — его жаром, ее мягкость — его радостью, ее глубины — его светом, его сила — ее силой, и их сила — ее светом...

— Ребекка, Ребекка...— шептал Кеан. Ее тело стало для него таким же большим и теплым, как его родная пещера; ей же его тело казалось таким же знакомым и безопасным, как вся ее система. Каждое их слово было вздохом, исполненным блаженства и любви, — как непохожи были они на все те слова, что говорились ими прежде! Два невинных крота в темноте норы... Если бы их радость была зримой, она походила бы на нежные лепестки лесных цветиков, на изменчивое отражение солнечных лучей в подернутом рябью пруду...

— Ребекка, о, Ребекка...— стонал Кеан.

— Кеан, мой Кеан...— вторила она ему, чувствуя сладостную истому, охватившую ее тело.

Зло. Оно таится в самых дальних уголках леса, куда никогда не заглядывает солнце. Оно взрастает мраком и ядовитым морозником, источающим зловещий смрад.

Зло. Оно прячется в тени, наблюдая за тем, как радуются свету невинные создания. Оно принимает тысячу обличий — омерзительных, как болезнь, и неуловимых, словно змея.

Зло. Не было лучше имени для Руна, умевшего, как никто, вынюхивать добродетель и обращать ее аромат в зловоние развращенной невинности.

Рун. Он мгновенно почуял, что где-то за Вестсайдом происходит нечто радостное и светлое, нечто такое, во что он с наслаждением впился бы своими бесцветными когтями. Это было как-то связано с Ребеккой, покинувшей Бэрроу-Вэйл, прежде чем он вернулся из туннелей Халвера, но отправившейся вовсе не в свою систему, как сообщил ему нарочный, вернувшийся оттуда. Рун, не мешкая ни минуты, отправился в Вестсайд.

Как он узнал, куда ему следует идти? Кто скажет, что движет тенями? У Руна же, в отличие от тени, имелись когти — страшные острые когти; его появление не просто предвещало беду, оно было бедою.

Оставив Бэрроу-Вэйл, Рун бесшумной тенью скользнул в сторону Вестсайда. Он обнюхивал и осматривал каждый туннель и каждую нору, не зная толком,

чего именно он ищет, но нисколько не сомневаясь в том, что найдет искомое.

Ему действительно удалось отыскать их неподалеку от лесной опушки. Подобно голодному лису рыскал он туда-сюда, пока не нашел нору, из глубин которой слышался запах Ребекки и... запах самца. Рун усмехнулся, растопырил когти и смело нырнул в туннель, предвкушая усладу убийства. Он боялся одного-единственного крота во всем Данктоне, и этим кротом, естественно, был Мандрейк.

Едва почуяв его запах, Ребекка внутренне напряглась и повернулась ко входу в нору.

— Там другой самец? — тихо спросил Кеан, встав возле входа в туннель и спокойно приняв оборонительную позу.

— Это Рун... Данктонский старейшина. Он очень опасен, Кеан, он дерется насмерть.

Кеан громко рассмеялся. Стоункроп, его брат, смеялся там, на лугу, точно так же. Громко и язвительно. Кеан не боялся Руна.

Тем временем Рун молча подобрался ко входу в нору, прикинул размеры туннеля и возможности его блокирования, а также размеры самой норы, в которой затаились Ребекка и ее возлюбленный. Рун любил поединки, тем более что результат их был известен ему заранее.

Выиграть бой у крота, находящегося во временной норе, где нет других выходов и негде развернуться, не составляло особого труда. Все, что нужно было сделать Руну, это взмахнуть своей длинной лапой и почувствовать на когтях мягкую шерсть или, еще лучше, мягкое рыльце противника.

Тем не менее Кеан смеялся. Во время игр со Стоункропом он много раз оказывался в такой позиции и прекрасно знал, как действовать. Вместо того чтобы ринуться вперед (как поступило бы большинство кротов) и оказаться в лапах противника, он резко отступил назад, оттолкнув Ребекку к дальней стенке норы. В тот же миг Рун попытался ударить увертливого Кеана. Когти злодея скользнули по его шкуре, не причинив ему никакого вреда. Рун на мгновение замешкался, соображая, что ему делать дальше, и Кеан не замедлил воспользоваться этим, с силой ударив Руна по верхней мясистой части его лапы. Тот взревел от боли и отдернул ее назад.

Кеан продолжил наступление. Рванувшись вперед, он нанес удар левой лапой. Его острые когти вонзились в левое плечо противника, едва не задев его морды. Атака была молниеносной — в следующее мгновение он уже стоял в задней части норы, припав к земле неподалеку от испуганной Ребекки. Они слышали хриплое дыхание Руна, готовившегося к новой атаке.

Вновь все пришло в движение. Ребекка услышала рык метнувшегося вперед Кеана и зловещее шипение Руна — кроты сцепились возле самого входа в нору. На фоне светлой шерсти Кеана шкура Руна казалась черной. Кеан стал теснить Руна к выходу из норы.

— Будь осторожен, Кеан, — закричала Ребекка. — Это не обычный крот, это — Рун. Будь осторожен.

Кеан никогда не отличался особой осторожностью, а отступление Руна навело его на мысль, что этот поединок он выиграет без труда. Услышав предупредительный крик Ребекки, он рассмеялся и еще смелей пошел в наступление. Но голос Ребекки придал сил и Руну.

Он уже понял, что его противник молод, силен и неглуп. Значит, одолеть его можно только обманом и коварством. Рун ненавидел этого крота не только и не столько за то, что он стал супругом Ребекки, но, главным образом, за то, что он принадлежал к племени луговых кротов. Запах свежескошенной травы, исходивший от Кеана, приводил Руна в бешенство.