Летнее Солнцестояние
Шрифт:
Мандрейк при желании мог бы легко нагнать его. Но едва он выбрался на поверхность, как из норы послышались горький плач и стенания Ребекки. Услышав их, Мандрейк, когти которого были обагрены кровью возлюбленного его дочери, развернулся и опять полез в нору.
Едва его огромная голова появилась из туннеля, Ребекка смолкла и вопросительно посмотрела в его сторону. Она увидела исполосованную шрамами морду и свежие кровоточащие раны, оставленные когтями Кеана на плечах Мандрейка. Она почувствовала его силу и заглянула в его злобные глаза, которые видели столь мало, хотя искали столь многого. Когда-то
Она решила, что Мандрейк хочет убить ее, ждала, что его тяжелые лапы вот-вот опустятся ей на голову.
Но он желал совершенно иного — он хотел обладать ею. Перед глазами его вновь поплыли красные и черные пятна. Он властно привлек Ребекку к себе, она же и не думала сопротивляться.
— Ребекка! Ребекка!
Что это было? Голос объятого страстью Мандрейка? Память о Кеане? Или совсем иное воспоминание — она бежит по сырому лесу вслед за Брекеном, выкрикивая свое имя:
— Меня зовут Ребекка! Ребекка!
Может, она, увлеченная его безумной страстью, повторяла раз за разом собственное имя?
Она прислушалась и ясно различила два голоса — свой собственный и Мандрейка:
— Ребекка... Ребекка...
Он и она, она и он, — она принадлежит ему, он — ей...
— Ребекка...— шепнул он еще раз и тут же вернулся в тот мрак, в котором жил все это время. Лишь дважды он на миг выныривал из этой мрачной пучины своей души — сейчас и в ту далекую пору, когда он впервые встретился с Сарой...
— Ребекка...— мягко прошептала она, плача от боли и горечи утраты.
— Ребекка...— шептал Кеан, забираясь все выше и выше на холм. Боль в спине, задних лапах и голове была почти невыносимой.— Ребекка...— шептал он глухим травам, больно хлеставшим его по морде. — Разыщи моего брата Стоункропа. Пусть он поможет мне, слышишь?
Увы, он не слышал ответа, и Стоункроп, его любимый брат, не шел к нему. Кеан старался держаться лесной опушки, понимая, что на лугу он тут же станет легкой добычей сов. Он лез все выше и выше, совершенно не ведая того, что направляется к Камню, который в рассеянном свете утра казался серым. У основания его лежали опавшие листья буков, первые в этом году...
Глава семнадцатая
Именно среди опавшей буковой листвы, лежавшей у основания Камня, Брекен и нашел его. Он думал, что бежит, но на деле мог только ползти. Понять, в чем теплится его жизнь, было невозможно — Брекен еще никогда не видел таких изуродованных кротов. Окровавленные рыльце и щека, изодранные в клочья плечи и бока, вырванный левый глаз, изуродованные задние лапы, опереться на которые было уже невозможно, глубокие раны на спине — след страшных ударов неведомого исполина.
Брекен никогда еще не чувствовал в других кротах такого страдания; возможно, этим проникновением в чужие ощущения он был обязан тому, что и сам некогда натерпелся лиха.
Израненный крот подобрался к самому Камню и даже начал карабкаться на него, однако тут же соскользнул вниз и завалился набок. Брекену вдруг показалось, что крот подбирается именно к нему, и это его почему-то напугало. Сам же он все это время следил за неизвестным из-за Камня. Ему казалось, что сама смерть надвигается на него. Однако несчастный даже не замечал Брекена, —
Едва он исчез в подлеске, Брекена пронзила острая боль, которая — он знал об этом — была не его болью. От несчастного израненного крота исходило острое чувство горести утраты, Брекену захотелось побежать за ним и сказать: «Нет, нет... Все не так страшно...»
Почему ему хотелось сказать именно эти слова и к чему они относились, Брекен не знал и сам.
Следить за передвижениями крота не составляло никакого труда, поскольку он производил немыслимый шум. Несмотря на страх, Брекен последовал за ним. Тот полз то в одну, то в другую сторону, продирался прямо через колючие заросли ежевики, оставлял на стволах молодых деревьев, между которыми он проползал, кровавые следы. Чем дольше Брекен следил за ним, тем меньшим становился его страх и тем больше он хотел помочь несчастному. Он должен был что-то сделать... Отыскать Розу? Он не знал, где ее искать. Пойти к Ру? Дорога туда была слишком далекой, к тому же Брекен сомневался в том, что Ру согласится оставить свои новые, только-только обретенные туннели.
Ему вспомнились слова Халвера о том, что сок подлесника хорошо залечивает раны. Но Брекен не знал ни того, как он выглядит, ни того, когда и где его следует собирать. Помимо прочего, страшные раны этого необыкновенно крупного и сильного крота вряд ли можно было залечить травами, сколь бы чудодейственными они ни были.
Что сделал бы в подобной ситуации Халвер? Попробовал бы утешить несчастного ласковыми, добрыми словами. Именно эта мысль и заставила Брекена покинуть укрытие и подойти к кроту справа, где тот — судя по его ранам — смог бы и увидеть Брекена, и услышать его запах. Он сильно шумел на ходу, пытаясь таким образом оповестить крота о своем приближении, и ему это удалось — тот неловко замер, почувствовав чье-то присутствие.
— Не бойся, — сказал Брекен. — Я не причиню тебе зла.
Крот повернулся к Брекену и даже попытался принять оборонительную стойку, встав на задние лапы.
— Не бойся, — повторил Брекен. — Может быть, я смогу помочь тебе.
— Где луга? — спросил крот. — Где мои туннели?
— Отсюда до лугов не больше пятидесяти ярдов, — ответил Брекен. — Всего ничего.
Брекен направился в нужную сторону, пригласив крота следовать за собой; хотя он и передвигался со скоростью улитки, ему то и дело приходилось останавливаться и поджидать своего подопечного. В конце концов они достигли края лесной опушки; со стороны леса вдоль ограды росли высокие травы, колеблемые ветром, дувшим со стороны пастбищ.
Крот тяжело опустился на землю.
— Как тебя зовут? — спросил Брекен.
— Кеан. Я с луга,— ответил крот, морщась от боли.
— Скажи, — продолжил Брекен, — это сделал данктонский крот? Все только потому, что ты пришел с луга?
— Это был брачный поединок. Я взял себе в пару лесную кротиху. Потом нас нашел крот по имени Рун. Ты знаешь Руна?
В голосе Кеана прозвучали нотки страха — он неожиданно подумал о том, что Брекен мог оказаться одним из друзей Руна. Но в то же мгновение им вновь овладело безразличие — что это меняло? В любом случае он должен был умереть...