Лето мафии
Шрифт:
— А как ты собираешься объяснить «исчезновение» Драго?
— Не думаю, что в этом возникнет необходимость, но если речь все же зайдет, Карло Пуччи расскажет Комиссии, что вчера ночью видел, как вы с Анджело выносили из особняка Драго его труп. Он проследил за вами до Бруклина и увидел, как вы бросили труп на свалку. Затем Карло в доказательство своих слов отвезет членов Комиссии на свалку…
Джи-джи не догадывался, что эта угроза является пустой, поскольку Костелло лично присутствовал при убийстве Драго. Он махнул рукой, словно отгоняя назойливое
— Я бы предпочел не упоминать об этом, потому что такое объяснение покажется притянутым за уши, и все решат, что у Карло есть какие-то причины лгать. Нет — одного того, что ты, нарушив постановление Комиссии, начал войну с капорежиме из другой Семьи, будет достаточно, чтобы отправить тебя в ссылку.
— И все это ты придумал сам, — сказал отец. Это утверждение было произнесено невозмутимым тоном, к которому примешивалась самая малая толика сарказма.
Джи-джи усмехнулся.
— Я очень умный человек, Джино.
— Возможно, однако, тебя дергает за нитки кто-то гораздо более умный.
Джи-джи побагровел.
— Для того чтобы тебя свалить, Веста, я обойдусь и без хозяина, — прорычал он. — Я уже давно ненавижу тебя за твою бесконечную спесь. К счастью, это известно всем, поэтому ни у кого не возникнет вопросов, почему я согласился помочь Драго.
— Когда я получу своего сына?
— Как только ты дашь Комиссии слово покинуть город, я скажу Анджело, где его найти.
— Ну а если я вернусь?
— Тогда Комиссия распорядится отправить тебя на вечныйпокой.
Отец устремил взгляд вдаль, словно обдумывая, какие у него есть варианты. Наконец он повернулся к Джи-джи и кивнул:
— Я согласен.
— Я так и полагал. Я уже договорился о встрече. В пять часов дома у Костелло.
Молча кивнув, отец развернулся и направился прочь. Анджело последовал за ним.
Проводив их взглядом, Джи-джи повернулся к Недотроге. У него на лице расплылась торжествующая усмешка.
Глава 50
Когда я пришел в себя, я обнаружил, что прикован наручниками к трубе под большой эмалированной раковиной. Я был по-прежнему раздет донага, мне ужасно хотелось пить, и у меня ныл затылок. Даже не имея возможности его ощупать, я понял, что там должна быть огромная шишка. В щель под дверью проникала полоска света. Рассмотрев в полумраке швабры и ведра, я решил, что это комната уборщиц. Мою догадку подтвердил запах грязных половых тряпок.
Тогда, в переулке за домом Терри, я узнал Недотрогу Грилло. Сейчас снизу доносился приглушенный гул тяжелых грузовиков. Сопоставив все это, я рассудил, что, скорее всего, нахожусь на складе Петроне. Я попытался отсоединить от раковины сливную трубу, но лишь ободрал в кровь запястья. Посмотрев на часы на руке, я в тусклом свете едва различил, что времени десять минут первого.
Постепенно ко мне вернулись воспоминания о событиях этой ночи: стоянка… драка… Терри. Ее больше нет в живых. Почувствовав, как
Это был Беппо Пальмьери, водитель Джи-джи Петроне. Он приходился Джи-джи шурином, и только поэтому тот его терпел. Беппо был туповатым лентяем средних лет, чей рот работал не переставая, как заводной. Как только Беппо начинал говорить, слова лились из него непрерывным, нескончаемым бурлящим потоком.
— Я принес тебе обед — ты любишь сосиски в тесте? Неважно, вот тебе пара, и бутылка коки — лично я предпочитаю пепси, и я попросил пепси, но мне принесли коку — вот и думай сам.
Поставив поднос на пол рядом со мной, он освободил мне одну руку. Другая осталась прикованной к трубе. Затем Беппо выпрямился и смахнул с полки джинсы, рубашку и стоптанные ботинки. Все это свалилось мне на колени. Ни трусов, ни носков не было.
Повернувшись ко мне, Беппо продолжал:
— Если хочешь, можешь одеться, но можешь и не одеваться, решай сам, — что до меня, то мне все равно, но, как я уже сказал, если хочешь, можешь одеться.
— И как прикажешь надевать рубашку? — спросил я, указывая на наручник на запястье.
— А тебе что, выходить на подиум? Натяни один рукав, а второй пусть болтается, — как знать, может, после тебя это войдет в моду. Приятного аппе-титта… если что-нибудь понадобится, просто крикни: Беппо! — это я. Толку никакого не будет, но ты все равно попробуй… до встречи. — Он закрыл дверь, и тесное помещение погрузилось в полумрак.
— Твою мать, — пробормотал я, протягивая руку к бутылке коки.
В половине первого дня Мальчонка и Рыжий вошли в ресторан «Мандарин» на Четырнадцатой улице. В зале была толчея обеденного перерыва. Ребята сели за маленький столик, и Мальчонка изучил меню.
— Что будешь? — спросил он.
Рыжий, поморщившись, ответил:
— Терпеть не могу все китайское!
— С каких это пор?
— С раннего детства.
— Ты никогда об этом не говорил.
— А ты не спрашивал.
— Ты что, извращенец? С чего это ты терпеть не можешь все китайское?
Не дожидаясь ответа, Мальчонка заказал обоим по рулету с яйцом, по тарелке острого супа и по порции жареного цыпленка с рисом.
Зал был довольно просторный, столиков на пятьдесят. Среди посетителей были как европейцы, так и азиаты, и служащие, и рабочие. Официанток было четыре, три постарше и одна молодая, все азиатской внешности. К ребятам подошла одна из официанток в годах, но они успели заметить, что у очень привлекательной молодой китаянки, которая обслуживала сидящих за соседним столиком, на груди табличка с именем «Глория». Судя по всему, именно это и была подружка Станковича.