Лето мафии
Шрифт:
В течение следующих четырех лет Лучано время от времени видели в Большом яблоке — полиция неизменно с жаром отвергала саму возможность этого, — но до окончания Второй мировой войны других диверсий в нью-йоркском порту больше не было.
— Я продолжаю поддерживать связи с военными моряками, — продолжал отец. — Они держат меня в курсе всего самого свежего. В начале прошлого месяца мне сообщили о появлении этого магнитофона, и я заказал один экземпляр.
Отец включил магнитофон, и они прослушали весь разговор с Джи-джи
— У нас по-прежнему ничего нет на Дженовезе, — сказал он.
— Нет, — согласился мой отец.
Встав, Костелло подошел к окну и посмотрел на раскинувшийся внизу парк. Некоторое время он стоял так, погруженный в раздумья, затем обернулся.
— Полагаю, нам нужно сделать вот что: пригласить Петроне прийти сюда в четыре часа… за час до заседания Комиссии.
Подойдя к бару, Костелло смешал себе коктейль, после чего объяснил свой план.
В половине четвертого Беппо нанес мне следующий визит. Я его не звал, но он, судя по всему, не мог найти никого, кто согласился бы слушать его болтовню. Все, кто находился на складе, обрывали Беппо, стоило ему только раскрыть рот, — иногда посредством хорошей затрещины по затылку. Я же был прикован наручниками к долбаной раковине, поэтому, вероятно, он рассудил, что я не представляю для него опасности.
Беппо вошел в комнатку и с ходу начал:
— Привет, малыш… я пришел тебя проведать, потому что я понимаю, что в этих наручниках тебе должно быть неуютно, так? Ну, как тебе понравились хот-доги с кокой? Я-то знаю, что она в подметки не годится пепси, но мне сказали, что сойдет и она. Ты ничего не хочешь?
— Хочу, — сказал я. — Хочу выбраться отсюда.
— Ну а с этим, как говорится, могут возникнуть кое-какие проблемы, потому что сюда тебя привез Недотрога, и только Недотрога может тебя отсюда забрать. Что касается меня, то лично я ненавижу этого ублюдка, но вот муж моей сестры — то есть Джи-джи, так он почему-то считает его классным парнем, поэтому я вынужден возить ублюдка по всему городу, словно шофер, твою мать, и нюхать его дерьмо… надеюсь, ты меня понимаешь.
— Почему ты терпеть не можешь Недотрогу? — спросил я, не потому, что меня это хоть как-то волновало, а просто чтобы вставить хоть слово.
— Почему? Почему! А как его можно терпеть? Он постоянно смеется надо мной, смеется над тем, как я говорю, смеется над тем, что я здесь только потому, что прихожусь Джи-джи шурином, — и даже смеется над моей одеждой, ты можешь в это поверить?
В это я мог поверить без труда. На Беппо по-прежнему было сочетание розового, желтого и красного тонов, которое венчали полосатые брюки.
— Ну… — начал было я, но мой ответ его не интересовал, он хотел говорить сам.
— Взять, к примеру, вчера, когда мы заглянули в полицейский участок и один
— Незачем, — согласился я и успел вставить: — О чем это ты говоришь?
И Беппо выложил мне все как на блюдечке — этот случай, а также другие, когда Недотрога над ним насмехался, упомянув и про тираду Недотроги о том, что Джино спалил склад Драго. Наверное, он рассуждал, что живым отсюда мне никогда не выбраться, — или же ему просто нужен был хоть какой-нибудь слушатель. Так или иначе, его болтовня оказалась настоящим кладом.
Глава 51
Увидев знакомое лицо Джи-джи Петроне, выходящего из лимузина, швейцар позвонил в номер Костелло. Пять минут спустя Костелло лично встретил Джи-джи у дверей лифта и проводил его через гостиную в свой кабинет.
— Ты по-прежнему пьешь виски? — спросил он.
— Плесни чуть-чуть содовой, — ответил Джи-джи. — И положи дольку лимона, если он у тебя есть.
— Конечно, есть. — Открыв бар, Костелло приготовил коктейли для себя и для гостя. — Хороший у тебя костюм, — заметил он.
— Спасибо. От «Брук бразерс».
— Очень консервативный, — продолжал Костелло, подумав, что уж консервативным Джи-джи никак нельзя назвать.
Он вернулся с коктейлями, и они уселись друг напротив друга в кожаные кресла с высокими спинками. Между ними стоял кофейный столик с гнутыми ореховыми ножками; на нем была большая хрустальная ваза, прикрытая серебряной крышкой.
— Салют, — сказал Костелло, поднимая стакан.
— Да проживем мы сто лет, — ответил Джи-джи, тоже поднимая стакан.
— Как ты, несомненно, понимаешь, вся эта история с Вестой меня очень огорчила, — начал Костелло.
— Понимаю, он твой давнишний друг. Я очень сожалею.
— Спасибо. — Костелло пригубил коктейль. — Ты говорил, в основе всего этого несчастья лежит алчность.
— Об этом Веста расскажет сам.
— Он объяснит, почему ты похитил его сына?
Несомненно, Джи-джи понимал, что Костелло известно о моем похищении, и он был готов к этому вопросу.
— У меня не было выбора. В нашей среде завелась раковая опухоль, которая разрасталась, несмотря на твой приказ.
— Ну а мальчишка — с ним все в порядке?
— Разумеется. Как только Джино сознается в своих грехах и согласится навсегда покинуть нас, я позвоню и прикажу освободить его сына.
— И больше ты ни на чем не настаиваешь?
— Ни на чем.
Взяв хрустальную вазу, Костелло снял крышку.
— Скажи, Джорджио, тебе известно, что это такое?