Лето на чужой планете

Михеев Александр

Я помогал Лине застегнуть молнию комбинезона. Так-то она бы и сама справилась — молния была спереди. Но вдвоем это можно делать дольше и приятней.

— Кажется, опять заедает, — сказал я, стараясь принять озабоченный вид. — Я попробую расстегнуть и смазать.

— Хватит! — Лина легонько ударила меня по руке. — Ты уже два раза расстёгивал, имей совесть! Сам же расстроишься, если шлюпка улетит без нас.

Комбинезон сидел на Лине просто потрясающе. Он обтягивал всё, что только можно было обтянуть. А от такого зрелища, скажу я вам, оторваться

непросто. Но я сделал нечеловеческое усилие и краем глаза выглянул в окно. Погрузка была в разгаре.

— Никуда они не улетят. Матильда не отпустит их голодными.

Я осторожно потянул замок молнии вниз.

— Ал, я боюсь лететь, — жалобно сказала Лина.

По её тону даже такой тугодум, как я, понял, что пора переходить от домогательств к утешениям. Я оставил молнию в покое и обнял Лину. Она немедленно уткнулась носом мне в грудь и всхлипнула.

— Вдруг мы упадём?

Когда минут через сорок мы вышли из дома, Фолли нетерпеливо прохаживался возле шлюпки. Видимо, он хотел сказать что-то язвительное, может быть, даже репетировал. Но увидев Лину, позабыл обо всём и приосанился. Только что каблуками не щёлкнул. Гостеприимным жестом он указал на входной шлюз.

— Добро пожаловать на борт!

Грузовой отсек был почти пуст, только ящик с образцами надёжно закреплён у переборки. Мы прошли в просторную кабину. Напротив полусферического обзорного окна располагался широкий пульт управления. Перед ним стояли два кресла. Ещё полдюжины кресел теснились у переборки, отделяющей кабину от трюма.

Фолли предложил Лине правое кресло возле пульта, а сам опустился в левое. Вот ведь жук усатый! Но Лина, вежливо поблагодарив, села рядом со мной в заднем ряду. Фолли разочарованно вздохнул.

— Уважаемые пассажиры, пристегните ваши ремни! Наш круизный лайнер отправляется.

Я помог Лине пристегнуться, потом щёлкнул пряжкой своего ремня. Фолли небрежно тронул несколько рукояток, затем нажал выпуклую чёрную кнопку. Шлюпка еле заметно вздрогнула.

Странно говорить, но взлетели мы незаметно. Только что шлюпка стояла на твёрдой почве, и вот уже она висит в воздухе, а земля удаляется, словно падает вниз. Фолли ещё немного пощёлкал кнопками и лениво откинулся в кресле.

— Передал управление автопилоту, — пояснил он.

Небо в иллюминаторе потемнело, стало густо-фиолетовым. В чернильной глубине проступили звёзды.

— Сейчас включатся двигатели.

За бортом раздался нарастающий гул. На грудь легла тяжесть, как будто невидимая ладонь вдавила меня в кресло. Лина в соседнем кресле сдавленно вздохнула. Я успокаивающе погладил её руку.

Время ползло медленно, словно струйка тягучего дикого мёда по стволу дерева. Внезапно гул за бортом стих. Давящая ладонь исчезла.

— Невесомость, десять минут. — Фолли взглянул на какой-то экран и поправился. — Одиннадцать. Можете поплавать, только осторожно.

Я немедленно щёлкнул замком ремня и взмыл над креслом, словно ангел над райским садом. Меня охватила лёгкость, которую

трудно передать словами. Отчасти это было похоже на погружение в воду. Но вода всё-таки выталкивает тебя вверх. А сейчас я просто висел между решётчатым металлическим полом и гладким пластиковым потолком.

Я осторожно повёл рукой в сторону. Пол и потолок мгновенно поменялись местами. Меня замутило, и я вспомнил предостережение Дина. Медленно повернул голову и взглянул на Лину. Она сидела, зажмурив глаза, и держалась за подлокотники так сильно, что пальцы побелели.

— Вернись в кресло, Ал! Сейчас будет разворот, — сказал Фолли.

Это было не так-то легко. Несмотря на все мои старания, кресло оставалось вне досягаемости. Я принялся отчаянно извиваться всем телом, словно червяк на солнцепёке и повис, почти касаясь головой пола. Фолли недовольно поморщился, протянул руку и легонько подтолкнул меня. Я дотянулся до подлокотника, вцепился в него и подтянул себя к креслу.

Не успел я застегнуть ремень, как почувствовал короткий толчок в левый борт шлюпки. Звёзды в иллюминаторе поплыли в сторону. За ними в поле зрения вплыл огромный изумрудно-фиолетовый шар.

— Вот она, ваша Местрия! — торжественно сказал Фолли. — Нравится?

Не то слово! Я буквально задыхался от восторга, разглядывая извилистые очертания материка и тени от огромных облаков на тёмно-синей глади океана.

Снова гул двигателей за бортом. Тяжесть опять сдавила грудь, мешая дышать.

— Режим торможения. Разворот к шлюзу.

Короткий толчок в правый борт. Местрия уплывала из иллюминатора, скользили яркие точки звёзд в угольной черноте, их место занимал огромный металлический корпус. Мы медленно падали прямо на него.

— Тридцать секунд до стыковки. Двадцать. Десять.

Панели корабельного корпуса раздвинулись, образовав огромный проём. Шлюпка медленно влетела в него. Щелчок. Магнитные зажимы подхватили шлюпку, намертво прижали её к полу бесконечного ангара. Проём закрылся, оставляя звёздное небо за бортом. Словно рассерженная змея, зашипел воздух, уравнивая давление.

На пульте тревожно замигала красная лампочка. Затем она погасла и через мгновение загорелась ровным зелёным светом.

— Прибыли, — будничным голосом произнёс Фолли, отстегнул ремень и поднялся с кресла.

***

Пока мы шли по ангару, я насчитал два десятка шлюпок, стоящих ровными рядами. Блестящие, со скруглёнными обводами, они были похожи на капли, оставшиеся на траве после дождя.

— Для чего так много шлюпок? — спросил я у Фолли, но он не услышал, или сделал вид.

Мы подошли к ряду одинаковых прямоугольных створок в стене ангара.

— Лифтовые кабины, — сказал Фолли. — Сейчас мы поднимемся на исследовательскую палубу. На ней находятся лаборатории и госпиталь.

В этот момент двери одной из кабин раздвинулись. Оттуда двумя шеренгами выбежали люди в одинаковых черных комбинезонах и шлемах с оружием в руках. Их было не меньше тридцати.