Лето на колёсах [Повести]
Шрифт:
Что там такое? Может быть, идёт представление Бородинского сражения? Или показывают, как звездолёт наскочил на космическое тело и разлетелся на мелкие кусочки, будто штукатурка?
Влас с любопытством сунул нос в дверную скважину. В классе пусто. Парты зачем-то взгромождены друг на друга и в виде пирамиды поднялись к самой люстре. На возвышении, венчая пирамиду, стоит валенок. Да, да, тот самый валенок — с кожаным задником и загнутым голенищем!
Влас распахнул дверь и чуть было не наступил на человека.
Белобрысый быстро пришел в себя, перестал стонать и даже улыбнулся, указав взглядом на валенок:
— Стоит, красавец! Не шелохнётся!
— Как он там оказался? — спросил Влас.
— Я его — только, чур, никому ни слова! — в гардеробной у тёти Клаши стащил. Готовлю фокус под названием «Танцующий валенок». Здорово придумал, не правда ли?..
— Фокус из валенка? Интересно.
— Сам думал, что будет интересно, пока не грохнулся с верхней парты…
— А почему ты один фокусничаешь? В вашей школе, я сам видел, столько кружков…
— Да ну их, образцово-показательных! — поморщился белобрысый. — Был я в этих кружках. Мне даже давали роль Серого Волка. Но потом мы мило расстались. Говорят, что я будто бы разлагаю дисциплину и отсебятины много говорю… Зазнайки! Они ещё услышат мою фамилию! — И он протянул руку: — Будем знакомы — Сенькин!
Влас назвал себя:
— Маковкин!
— Я сразу заметил, как ты только на валенок взглянул, — в доску свой парень! Хочешь, будем вместе репетировать фокус?
Сенькин потёр кулаком синяк под глазом и стал разматывать катушку с нитками.
— Валенок на нитке держится, — объяснил он. — Нитка переброшена через люстру, а самый кончик у меня в руке. Видишь?.. Сейчас начну дёргать. Да ты вверх смотри… Видишь? Валенок пляшет! Нитка издали не заметна, и он будто сам по себе прыгает. Как живой. Разве это не фокус? Вся школа ахнет, когда увидит.
Влас не узнавал своего валенка. На верхней парте он прямо-таки выделывал чудеса: притопывал, поднимал носок, вставал на пятку и кланялся, как заслуженный артист.
Захотелось Власу самому подёргать за нитку. Он потянул разок, потом ещё. Танцующий валенок шевельнулся, подпрыгнул два раза и сорвался с парты.
— Не горюй! — утешал Сенькин. — Придётся снова забираться наверх. Полезем оба. Ты зацепишь нитку за люстру, а я тем временем поставлю валенок на прежнее место. И он у нас веселее прежнего запляшет!
…Ребятам внизу надоело ждать Маковкина. Они послали Свету Оленину узнать, в чём дело.
Когда она раскрыла дверь угловой комнаты, то увидела странную картину, между вздыбленными партами, распластавшись, лежал белобрысый мальчишка. Рядом, прижимая к груди валенок,
— Два сапога пара…
ЭСКИМО И «ЗАЯЦ»
Мать дала Власу денег на автобус и на билет в кино.
— А на эскимо? — попросил Влас.
— Обойдёшься без мороженого. У тебя же гланды…
Как будто у других людей нет гланд! Но им почему-то разрешается есть мороженое и пить холодную воду с сиропом. Одному Власу противопоказано. А всё из-за махонького красного пятнышка в горле, которое разглядел доктор. Такой, казалось бы, пустяк, а никаких радостей в жизни…
Влас подбросил на ладони звенящие монетки. Сжал их в горсти. Хватит на целых два эскимо! Нет, две порции, пожалуй, лишку. И на кино надо оставить. Потрясающий, говорят, фильм — про то, как одного мальчика в джунглях воспитывали волки, и он стал выть по-звериному, лазить по деревьям, скалить на людей зубы. Потому, наверное, озверел, что волки кормили его одним сырым мясом и даже в праздник не давали мороженого. Медяки весело брякнули в кармане, когда Влас прыгал в автобус.
«Кондуктора нет, — огляделся он по сторонам. — Покупать билет вовсе не обязательно. Прокачусь „зайцем“».
Влас сидел у окна, закинув ногу на ногу.
Знакомых в автобусе — ни единой души! Сиди себе спокойно и думай об эскимо, которое можно купить на сбережённые деньги и под дикое завывание волков обсосать — до самой палочки! — во время киносеанса.
На остановке в распахнутую дверь шумно ввалились новые пассажиры. Каждый бросал в кассу пятак и отрывал билет с катушки.
Монетки, звякнув, одна за другой ложились под прозрачный колпак железного ящика и затем грохочущей лавиной ссыпались куда-то вниз.
За день, наверное, касса наглотала столько пятаков, что их хватит на мороженое для всех городских мальчишек.
«Если одному съесть столько, — подумал Влас, — то не только гланды, сам целиком обледенеешь и станешь сладким».
Влас представил себя в виде эскимо на палочке — с белоснежной сливочной головкой, в шоколадной обёртке, — облизнулся от удовольствия.
— Ты что, мальчик, облизываешься? — подозрительно покосилась седая женщина, присевшая рядом. — Может, у тебя билета нет? Может, ты «заяц»?
— Разве «зайцы» облизываются? — встревожился Влас. — Они пугливо озираются…
— Ты озираешься и облизываешься одновременно. Всё это очень подозрительно.
— Что ж, по-вашему, выходит, человеку и облизнуться нельзя? Сразу берёте на подозрение. А если он, человек этот, честнейший из честных? Настолько честнейший, что купил не один, а сразу два билета. Если у него такая совесть… Если…
— Ну пошёл, пошёл… Не остановить. Оратор! — засмеялась соседка.