Лето с чужими
Шрифт:
Идя сюда, я беспокойно надеялся, что дом исчез и найти его невозможно. Но вот передо мной явственно тянулся коридор второго этажа, дверь в ту квартиру открыта. Ее подпирало синее мусорное ведро, убери его — и дверь захлопнется. Вряд ли они ее заранее открыли, дожидаясь моего прихода. Пожалуй, проветривают.
Как бы ни пытался бесшумно взобраться по лестнице, шаги непременно отдаются в каждой квартире. Раз уж поднялся, стоять до бесконечности не годится. Меня будто кто-то подтолкнул — я энергично подошел
— Добрый день.
И сразу, съежившись, заглянул внутрь.
— О, пришел?
Мать. Молодая мама одна, сидя за столиком, вращала рукоять какой-то пластмассовой емкости.
— Прошу прощения за внезапность...
— Ничего страшного. У нас и телефона-то нет. Все приходят внезапно.
Она говорила, а сама продолжала крутить ручку.
— Жара... целыми днями.
— Да уж.
Странная пластмассовая емкость.
— Что это... такое? — Я вошел в комнату. Меня всегда считали стеснительным, но сюда я зашел естественно, будто к себе домой.
— Мороженое делаю.
— Да ну?
— Покупное — оно все какое-то слишком сладкое.
— Первый раз вижу такой агрегат.
— Его сейчас рекламируют.
Нет, это не мама. В начале пятидесятых таких аппаратов быть не могло. Эта женщина и впрямь живет в современном мире.
— Снимай штаны.
— Зачем?
— Помнутся.
— Да ладно.
Вот бы я пришел в дом к людям и начал снимать штаны один на один перед полузнакомой женщиной.
— Ну тогда хотя бы верх?
— Верх... тоже не могу.
— Почему?
— Там одна майка.
— Так и ладно. Кого стесняться?
— Да я не стесняюсь.
— Покрути.
— Что?
— Вот эту штуку... вот так... да, да, вот так.
И я уже начал вместо нее крутить ручку мороженицы.
— Я вытру салфеткой.
Она достала из коробки в углу аккуратно сложенное полотенце и пошла его смочить.
— Чуть не забыл: вот печенье и сакэ.
— Спасибо. Мог бы не беспокоиться.
— Да, но... в прошлый раз... такое угощение.
— Весело было. В тот вечер.
— Точно. А где отец?
Я спросил как ни в чем ни бывало. Бездетным супругам говорить «отец» нелепо, но она ничуть не смутилась.
— Сегодня вышел в первую смену. Работает до семи. Значит, вернется где-то в восемь.
— В восемь — это рано?
— Вообще-то ресторан закрывается в два.
Она хотела было протереть мне лицо влажным полотенцем, но я инстинктивно дернулся.
— Сиди смирно. — Будто ребенка приструнила.
Пока я крутил ручку, она вытерла мне лицо, шею...
— Выходит, что и в три возвращается?
— Легко идет?
— Что?
— Крути, крути.
— Ага.
— Можешь не давить изо всех сил.
— А где ресторан?
— На Синтоми-тё.
— Далековато.
— Еще недавно
— Вот как?
— Мастер-то он хороший. Когда стоит за стойкой, сырье зря не портит, суси выходят ладные, сам любит чистоту, лицом не промах, с клиентом работать умеет, чего не знает — не скрывает. Тут уж ничего не скажешь.
— А-а.
Выполоскала в раковине полотенце.
— Одно плохо: чуть надоедает — на месте не сидит. Глядишь, уже и бросил.
— Вот как?
Я к тому времени отца уже начал идеализировать, но когда услышал о таком, вдруг спохватился: «Стоп, это не об отце, а о муже этой женщины. Путать нельзя».
— Ресторанчиков суси-то много. Если вступил в Союз поваров, работа сразу найдется. Вот он и рад. Терпеть не может мастеров, которые говорят, что на суси костьми ложатся. И держится от престижных ресторанов подальше.
— Хватало бы на жизнь...
— На жизнь-то хватает, но лучше вот этой квартиры позволить себе уже не можем. Я-то ладно, мечтам предела нет. Жили бы душа в душу — и то хорошо.
— Верно.
— Пиво будешь?
— Нет, спасибо.
Еще не хватало — выпивать с самого обеда, к тому же в отсутствие хозяина.
— Ладно тебе скромничать. В тот вечер тоже стеснялся: «нет, спасибо», «уже достаточно». А поставили на стол — пил как миленький. — И с этими словами она откупорила бутылку.
В конечном итоге пить придется. Я подумал: растечется алкоголь по жилам — удивляться уже будет нечему.
Случайно познакомился с общительным человеком, который пригласил меня к себе домой. Жена была не против — выпили втроем и расстались. С некоторыми людьми такое случается нередко. Я сам, как человек сентиментальный, наслоил на них отца и мать. Убери навороты — удостоверяться будет не в чем.
Женщина. На руках под аккуратным летним платьем в розовую полоску заметны укусы комаров. Умершая мать не может так явственно возродиться. Умерший отец, зная, что я приду, не стал бы работать до семи в ресторанчике суси на Синтоми-тё. Мне осталось лишь втайне признаться в собственной слабости: я пошел на поводу у сумасбродных мыслей.
— Мне очень, — сказал я, — очень приятно было в тот вечер... Вот и зашел поблагодарить.
— Мы думали, ты это сделаешь раньше.
Она подлила мне пива. Я мельком взглянул на профиль и опять похолодел — ну до чего похожа.
Но разве не странно, что наедине с тридцатилетней женщиной у меня не возникает никаких... помыслов? Нет, даже не так. Она изумительно похожа на мать, и это естественным образом сдерживает влечение.
Однако что будет, когда вернется ее муж? Помогут мне уверения в отсутствии даже мысли об этом лишь из-за того, что она так похожа на мою покойную маму?