Лето с чужими
Шрифт:
Ее жизнерадостность показалась мне неестественной. Может, она гордится тем, что не выпячивает свои беды? Хотя какой смысл скрывать грусть человеку, который уже приходил ко мне пьяным с горя?
— Ладно, хватит, — ни с того ни с сего прошептала она.
— Что?
— Устала.
— Может, пересядете на стул? На этом диване, чтобы не устать, нужно сидеть развалившись.
— Перед тем как прийти, я решила. Побалагурить, и вернуться.
— Раз так, нужно облегчить ношу.
— Облегчила. — Она мягко
— Может, коньяку?
— У меня еще есть.
Повисло молчание, и комнату наполнил шоссейный гул.
— Поставить музыку?
— Нет, — улыбнулась она. — Я слушаю всегда в одиночестве.
— Извините, но ломтиками как-то не очень.
— Это значит, что у вас есть любимый человек за границей?
— А если нет, что — больше не достанется?
— Мне нравится привыкать к непривычному вкусу. Сначала думаешь: какая дрянь, — но стоит несколько раз попробовать, и сразу познаешь всю прелесть. И вместе с тем кажется, что понимаешь Европу.
— Вам нравится все испытывать на себе?
— Точно. Кому-то же нужно, правда?
— Ну и как — получается?
— Получается, если потратить время.
«Вот бы и на меня потратить — сразу познаете всю прелесть», — едва не пошутил я, но сдержался. Не хотелось заходить далеко.
Однако женщина была красива. Сначала в глаза бросались широкий лоб и пухлые губы, но за беседой я ощутил силу ее взгляда. И время от времени ловил себя на том, что не отрываюсь от ее глаз. Глаза эти заставляли позабыть обо всех недостатках.
— У вас есть ученики?
— Если бы.
— Интересно, есть ли что-нибудь общее между людьми с экрана и простыми телезрителями? Когда говорят, что у всех этих паяцев или как их там есть куча учеников, что они серьезны и строги, начинается казаться, что из меня делают дуру.
— У меня нет. Думаю, нужно объяснить...
— Нет, не нужно.
— Я даже не знаю, вы одна или нет?
— Смотрите, какой сильный ожог, — тут же промолвила она и приложила к груди руку. — Вот здесь больнее всего. Залепила пластырем, но шрам остался и сойдет нескоро. — Она залпом допила бокал. — Не то чтобы дружба соседей, но на прошлой квартире один человек заметил, что я — одна, и постепенно стало душно...
Я подыскивал слова.
— Впервые... захотелось похвалить... этот дом.
— Налейте коньяку.
— Сейчас поменяю бокалы. — Я налил. — Я всех разогнал вот, встретился с вами. Вы сейчас так хорошо говорите. С того самого момента, как сюда зашли. Мужчины, которым до пятидесяти рукой подать, вряд ли способны провести вечер с такой красивой молодой женщиной.
— И, кроме того, поняли, что женщина — ущербная. А раз так — бояться нечего.
— Этого я не говорил. Я не в смысле секса.
—
Некоторое время она не шевелилась. Я тоже. Затем осторожно, чтобы не нашуметь, она поставила бокал на стол.
Я опять подыскивал слова.
— Я всегда так, — тихо сказала женщина, — все порчу сама. Кстати, можно водички?
Она попыталась встать.
— Я сам...
И я сходил на кухню за водой. А когда вернулся, она поменяла позу и опустила руки на колени.
— Вот, пожалуйста. Или положить льда?
— Нет, спасибо.
Она отпила глоток.
— Извините, я пойду.
— Останьтесь, выпьем еще.
— Если я так напьюсь — хуже некуда.
— Да ладно. К тому же... причем здесь «порчу сама», «хуже некуда». Если хочется — все будет красивым.
По правде говоря, я не ощущал в ее словах ни капли развратности. Попытался сказать, но сдержался — слова не сорвались с губ. А вместо этого:
— Ты очаровательная.
— Тогда поцелуй, — ответила она и потупила взгляд.
— Конечно, — спешно сказал я, боясь паузы. При этом поцелуй мой был похож на порыв неопытного юнца. Опыта явно не хватало. — Ты — прелестная.
— Потому что не смотришь.
Она откинулась, будто падая. Присев сбоку, я обнял ее плечо.
— Прелестная.
— Перестань...
В самом деле, чрезмерное восхваление красоты можно воспринимать и как укор за уродство. Но других слов я не находил.
Что я мелю? В такие минуты женщинам не нужны слова. Ведь так? Они прекрасно чувствуют, что вложено в поцелуй.
Додумав до этих пор, я ее поцеловал. Долгий поцелуй — словно переход к сексу.
Я едва не коснулся ее груди, но она отшатнулась и повернулась спиной.
— Ожог... не ты же виноват.
Ситуация комичная. Я впервые сталкивался с таким при сексе.
— Я в душ, — кратко сказал женщина. — А перед прикрою полотенцем.
И она скрылась в душевой.
Я в норме. Каким бы ни был келоид, я не думал, что при его виде испытаю отвращение. Наоборот, женщину мне жаль.
Пусть и увижу. Кончить сзади, не глядя на след ожога, — не по мне.
За дверью журчал душ.
Может, зайти? А вдруг испугаю? Нет, резкости нужно избегать. Сначала посмотреть на шрам, сказать, что ничего страшного в нем нет.
Но тут она вышла из душевой и, прикрывая наготу голубым полотенцем, строго сказала:
— Полотенце снять совсем нетрудно. Только обещай, что ты этого не сделаешь. Дай слово!
— Думаю, нет ничего страшного, если даже я увижу шрам, каким бы он ни был. Мое отношение к тебе при этом не изменится.
— Не хочу, — не шевелясь, ответила она — тоном, исключавшим даже шаг, пока я не дам ей обещания.