Лето с чужими
Шрифт:
«Я — в порядке, а ты держи в платке». Или как он там сказал?
Мне захотелось игриво хлопнуть его по спине.
— Здесь. На втором этаже. Он свернул во двор.
Вот он легко поднимается по внешней лестнице — шагает проворно. Я стараюсь ему подражать.
Вот и второй этаж. Мы дошли до дальней из трех дверей, он крикнул:
— Это я, — и слегка пнул дверь. Я остановился чуть поодаль. Внутри все опять похолодело.
Жена дома. Точно. Кажется, он говорил: «Не в коня корм». Сдается мне,
Похоже, мне совсем не хочется встречаться с его женой. Возникшая было радость от встречи с похожим на отца человеком обернулась реальностью. Нет, не так. Не только. С одной стороны — тайная надежда, с другой — тайный страх. А в голове одно: «Да ну, не может быть».
— Ты что там застрял? Заходи.
Мужчина зашел в квартиру.
Я оцепенел. В сумраке показалось лицо женщины, она улыбнулась:
— Добро пожаловать.
У меня потемнело в глазах. Невозможно. Что со мной такое? Конечно, это не сон. Настолько все реально, что не может быть сном.
— Ты чего? Эй! — раздался мужской голос.
— Заходи, — сменил его женский. Голос матери. Выходит, женщина, которую я заметил краем глаза, — моя мать? Меня затрясло. Ноги подкосились. На глаза навернулись слезы, и я только смог еле выдавить:
— Ага.
— Ты где там? — высунул голову мужчина.
— Ага.
— Брось скромничать.
И он опять пропал.
— Ага.
Я едва сдерживался, чтобы не уйти. Не хотел уходить, не хотел расставаться с ними. Я собрал в кулак всю силу воли и поборол волнение. Я привык сдерживать себя. Я одинок уже давно.
Остановившись в дверном проеме, я как мог жизнерадостно сказал:
— Извините, что так поздно.
— Ничего, — ответила мама. Она умерла в тридцать пять. Выглядит не старше.
— Хорошее дело — вечер. Садись, — сказал отец.
Старая квартирка — кухня да комната в восемь татами, — но ухоженная. «Какой порядок», — отметил я про себя. И холодильник еще не старый, и термос с подкачкой. О, на стене — календарь офисного здания «Роке». Это не могут быть мои родители.
— Смотри, — сказал мужчина.
— А?
— Радиоуправляемые! Она помешана на моделях.
В углу квартиры на стопке газет стояли три довольно крупные модели машин.
— Эти, что ли? — Я не мог заставить себя посмотреть на женщину.
— Поверишь? В таком возрасте, а играет совсем как ребенок. Четыре или пять штук уже угробила.
Женщина засмеялась. Решившись, я посмотрел на нее: бледная, губы пухловатые, фигурой похожа на мать, такая же худощавая.
Радиоуправляемые машинки... нет, это не она.
Глава 5
В двенадцатом часу я поймал на Международной
Они вышли меня проводить.
— Приезжай еще.
— Нет, правда приезжай.
Как будто родители на станции провожают уезжающего в Токио деревенского парня. Расставаться было грустно.
— Давно не виделся с родными, — сказал я таксисту, но тот ничего не ответил. — Хорошо-то как!
С ними я тоже немного всплакнул. Поддался-таки настроению. Пожалуй, мужчина подумал, что я пьян. И это правда — я был пьян. За пивом пошло в ход виски. Приятные слезы.
«Как хорошо, — говорил я себе, — встретить родных после долгой разлуки».
Однако те двое — никакая не родня мне. Пока мы были вместе, я едва сдерживался, чтобы не спросить, чуть ли рукой рот не прикрывал: «Вы что, действительно мои родители? »
Супруги тридцати с небольшим не могут быть родителями сорокасемилетнего, нет — уже сорокавосьмилетнего человека. Однако с ними я ощущал себя ребенком. Правда, ребенку виски пить нельзя — развязался язык, а один раз даже сорвалось:
— Отец.
Мужчина ответил мне, как ребенку:
— Чего тебе?
— Постели вон то полотенце. Уронишь ведь.
— Какая разница, сколько я выпил? Чтобы я-то да гребешка уронил?
Женщина держала себя совсем как мать:
— Смотри, уронил! А я ведь тебе говорила — уронишь.
Я вспоминал и повторял про себя их реплики, сидя на заднем сиденье такси.
«Смотри, уронил! А я ведь говорила тебе — уронишь!» «Приезжай еще...» «Нет, правда приезжай...» «Где, говоришь, работаешь? На телевидении? Молодец. Вот это голова! »
Нет, мама, голова у меня обычная, никакой я не молодец и уныло живу совсем один.
«Приезжай еще...» «Нет, правда приезжай...»
Тут не выдержал таксист:
— Хватит уже нюни распускать. Не то высажу — надоело уже слушать.
Мне было все равно, но пешком идти не хотелось, и я замолчал, хотя их голоса еще звучали в ушах.
Сверкали ночные фонари, и даже цвета светофоров казались необыкновенными.
На следующий день с похмелья все это мне показалось невероятным. Словно я пьяным завалился на какую-то скамейку и увидел все это во сне. Однако в глубине души что-то доброе осталось.
Пора было возвращаться к реальности.
Начиналась подготовка к новому телесериалу, и мы втроем с продюсером и режиссером на четыре дня окунулись в мир бильярда и тенниса. В основу сериала легла набиравшая популярность тема бильярда, но чтобы хоть как-то разбавить сплошные сцены в интерьерах, продюсеру пришла в голову мысль вставить светлые натурные планы. Так у нас появился теннис. Мое мнение при этом никого не интересовало. Количество мыльных опер сократилось, а терять этот многосерийный заказ не хотелось.