Лето, в котором нас не будет

Летова Ефимия

— Признанные — это же эстре… эксто… стремисты, вот они кто! Кто будет их слушать?!

— Вот именно. Одним словом, я вполне допускаю, что этот Эймери угрожает твоей семье самим фактом своего существования! — зловеще завершила свою речь Аннет.

— И что ты предлагаешь?

Пойти на попятную было уже как-то… нехорошо. Отказаться, сказать подруге — сама разберусь, не лезь не в своё дело! — так же нельзя, я не предательница. Хотя — вот ведь глупость! — именно предательницей я себя и чувствовала, когда, держа Аннет за руку, поднималась по тёмной лестнице

наверх, туда, где, возможно, до сих пор обитал тощий черноглазый мальчишка. Глупо было бы переселять его теперь, когда я уже всё знаю, верно?

И тем не менее, мне было отчаянно не по себе. Не из-за скрипа половиц, не из-за позднего времени и возможности столкнуться с родителями — не будут они меня отчитывать при Аннет! Мне было стыдно перед этим… Вот ведь глупость какая.

Ключ из двери не торчал, и в первый момент я преступно обрадовалась, пусть эта радость и была с оттенком разочарования: отец всё же переселил глиста. Действительно, что ему стоило снять мальчишке какой-нибудь домишко на окраине Флоттервиля, а то и Флоттершайна, нанять прислугу, если уж ему необходим присмотр? Денег у отца хватило бы на дюжину таких вот прихлебателей.

Однако стоило Аннет потянуть дверь на себя — и она послушно беззвучно приоткрылась.

Комната казалась такой же пустой и безлюдной, как… страшно вообразить — уже целых пять лет назад. И вот мне четырнадцать, и я даже не одна, а сердце замирает в груди так же отчаянно, как и тогда.

Мы быстро огляделись, не страдавшая излишней трепетностью Аннет распахнула дверцы платяного шкафа, а я поморщилась — сама бы я так делать никогда не стала, слишком хорошо, наверное, пропиталась "правилами поведения благовоспитанной малье". Чёрные сюртуки и брюки были аккуратно повешены на костяные вешалки, и даже не упакованы для защиты от прожорливых тальп.

— Он ещё где-то здесь! — азартно прошептала Аннет. — Действительно, ты была права — только чёрная одежда. Да уж, не повезло тебе с братцем.

— Он мне не братец, — прошипела я. Можно было и не рыться в шкафах, честно говоря — синий цветок стоял на полу, единственное украшение этой по-тюремному лаконичной комнаты. Почему-то я была на все сто процентов уверена, что без этого "украшения" Эймери не уйдёт из дома, во всяком случае, надолго. Но говорить об этом не стала.

— Пойдём, его здесь нет, — потянула я Аннет за рукав. — Он, наверное, уехал. Не хочу, чтобы родители нас тут застукали.

— Или бродит где-нибудь по дому и скоро вернётся… — задумчиво проговорила подруга. Она явно не желала сдаваться так просто. А потом её лицо просияло — почти не фигурально выражаясь — и одновременно вспыхнули аквамариновым отблеском лепестки загадочного растения. — Так, ну-ка, помоги мне.

— Не на… — но Аннет властно взмахнула рукой, обрывая мой довольно трусливый протест на корню. — Не трусь, Хорти! Ничего ему не сделается. Пусть знает, что не он тут хозяин!

Прямо над дверью располагался небольшой пустующий металлический крючок для подвесного светильника. Аннет моментально развила бурную деятельность: подтащила к двери стул, схватила

цветочный горшок.

— Помоги мне! Подержи за ноги, а то голова закружится.

— Может, не надо? — но проще было остановить дикий сель, нежели Аннет Айриль, вставшую на тропу войны.

— Ты что?! — глянула она на меня сверху вниз. — Жалеешь этого глиста ублюдочного?!

Можно было подумать, что это отец Аннет в своё время поставил под угрозу репутацию всей её семьи!

— Или боишься?

Я вздохнула.

— Сама ты боишься! — и вцепилась в её колени, пока Аннет пристраивала горшок на крюк.

Мы критически оглядели шаткую конструкцию. Если очень медленно открывать дверь или оставить только узкую полоску, достаточную, чтобы такой худосочный парень в неё протиснулся — горшок приподнимался, но не падал. Однако с чего бы наглому захватчика открывать её медленно, если он не ожидает такого сюрприза?

— Он ведь этого так не оставит, — неуверенно произнесла я.

— А ты всё отрицай! Не пойман — хвост не прижат!

— Можно подумать, есть другие варианты. Мама пошутила? Или Коссет?

— Дети слуг?

— Безумцев тут нет.

"Кроме меня", — мысленно добавила я. Выставлять себя трусихой перед боевой подругой не хотелось ужасно.

— А как мы сами-то отсюда выйдем? — додумалась спросить я. Мы переглянулись.

— Толку-то иметь дар, если не можешь справиться с самыми простейшими задачами! — проворчала Аннет. — Давай, втяни там то жалкое, что отрастила, и не смей обесценить мой тяжёлый труд. Голова пролезет — всё пролезет.

Кое-как мы протиснулись обратно, умудрившись не уронить цветка — только горсточка земли просыпалась на пол.

— А если это его убьёт? — остановилась я на середине лестницы.

— Глупости! — авторитетно заявила Аннет. — Чтобы таким маленьким горшком нанести серьёзную травму, его надо скидывать этажа с четвёртого, не меньше. Испугается, вот и всё. Поймёт, что не всё топинамбуру коровья лепёшка.

От неожиданности я даже рассмеялась. Внезапно наша шалость стала казаться не подлой выходкой, а настоящим приключением, и я вернулась к себе, пожелала спокойной ночи Аннет и уснула без особых угрызений совести.

* * *

Проблемы начались на следующую ночь.

Аннет благополучно уехала к себе, мама, кажется, вздохнула с облегчением: мама моей школьной подруги, жена заместителя сенатора Крайтона по внутренней экономике, роскошная, похожая на величественную чёрную каллу, неизменно внушала ей те же чувства, что и Аннет — мне, чувства некоторой личной неполноценности, ущербности, ведь она всегда была на шаг, полшага, да хотя бы на четверть шага впереди. И в их домах, между прочим, не водилось никаких порочащих честь семьи наглецов. И я тоже с её отъездом невольно вздохнула с облегчением, но ненадолго. Следующей же ночью я проснулась, не понимая, что происходит, а потом заорала в голос. Вбежавшая со свечой в руке Коссет явно ожидала увидеть мой расчлененный труп, но к тому времени я уже пришла в себя и сообразила прикрыть кровать одеялом.