Лето, в котором нас не будет
Шрифт:
— Немыслимо! — не унималась соседка. Стоило мне подойти ближе к берегу, как она прихватила меня клюкой для верности и потянула на берег, словно созревшую морковь. — Мальёку Аделарду будет стыдно, он ведь, в сущности, такой благородный юноша!
"Юношей" мой сорокалетний отец мог быть разве что для этой перезрелой поганки.
— Идите за мной. Мой дом ближе, а слуги посещают меня только ранним утром, нам этого достаточно. Ваша репутация не пострадает, — она ткнула в меня костлявым пальцем. «Репутация», очевидно, была эвфемизмом слова «грудь»: мокрое платье беззастенчиво облепило
— Эм… Я тороплюсь домой. Меня ждут родители. И гости.
— Они будут крайне разочарованы вашим внешним видом, малье Флорис! И шокированы, безусловно. Пройдемте, я дам вам сухое платье.
Когда малье Сиора пригрозила, что отправится сопровождать меня, прикрывая собой и кружевным белым зонтиком незадачливую юную соседку, я была готова на то, чтобы швырнуть ей в лицо мокрым букетом лилий и позорно сбежать, но следующая фраза старушки буквально пригвоздила меня к земле, то есть — к мокрому песку.
— Вот ваш брат никогда не позволил бы себе лезть с ногами в воду в общественном месте! Мальёк Эймери, в отличие от вас, малье Хортенс, понимает свою ответственность перед именем рода Флорис… Бедный мальчик.
— Кто? — просипела я. — Кто?!
— Ваш кузен, мальёк Эймери, — невозмутимо ответила старушенция. — Зайдёте? Переоденетесь в сухое?
— Да! — сейчас я была не против прыгнуть даже в кипящий котёл с мухоморами. Кто бы мог подумать!
Мы двинулись прочь, а сумасшедшие мысли в голове роились, как мошкара над рогозом в погожий день. Я так долго изгоняла из их головы, мысли об Эймери, его тайнах, нашей с ним связи. И вдруг обнаружился человек, который знает обо всём и, кажется, даже не собирается ничего от меня скрывать! Если бы я знала раньше… главное — не спугнуть.
В особняке Сиора я не была ни разу. Промелькнула неприятная мыслишка, что за последние годы я вообще перестала чувствовать себя частью местного общества. Какая-то жизнь у Флорисов и их соседей, несомненно, была, пока я училась в школе и гостила у бабушки, избегая тлетворного влияния Эймери. Брата, будь оно всё проклято!
Святой Лайлак, это что же получается, уже всем известно?! Впрочем, старушенция назвала его кузеном…
Да нет, бред какой-то. Ни у отца, ни у матери нет братьев и сестёр…
— М-м-м, малье Сиора, — осторожно окликнула я соседку. Про "отсутствие слуг" она явно преувеличила: дверь нам открыл пожилой дворецкий с идеальной осанкой, а сменное сухое платье, ужасно старомодное, нелепое, с торчащими на юбке кружевами и уплотнённым корсажем, в котором было невозможно нормально дышать, принесла крепкая служанка средних лет, ещё более суровая и сдержанная, нежели моя Коссет. Но я воздержалась от комментариев и протестов и благосклонно согласилась на чашечку чая с пирожными. Пирожные были жёсткими настолько, что я плюнула на манеры и стала макать их в чай. Впрочем, бодро похрустывающая такими же кондитерскими сухарями старушенция предпочла не заметить моего конфуза.
— Да, милая? — малье Сиора, кажется, уже давно сменила гнев на милость и любовалась мной, как моя родная бабушка любовалась своими откормленными сверх всяческой меры кошками. — Я так рада принимать гостей! По правде говоря, последние годы,
— Вот это да! — я изобразила на лице живейший интерес. — А чем занимался ваш муж в этом самом отделе?
— О, милая, это были очень, очень важные разработки и исследования. Но сказать не имею права — это секретная информация!
— И он не делился даже с вами? — поддела я свою собеседницу, параллельно размышляя о том, как бы поаккуратнее задать интересующий меня вопрос, не растягивая разговор до своего шестнадцатилетия.
— Со мной? О, милая, у Лауриса не было от меня тайн, он прекрасно знал, что я не болтушка, если речь о действительно важных вещах! Даже сейчас, когда его больше нет! О, мой муж был великим человеком. Вы же, наверное, слышали о Рабрае Карейне? Это ученик Лауриса, представляете?!
— Невероятно! — пробормотала я. — Просто сногсшибательно, угу. Малье Сиора, я, собственно, хотела спросить вас о… эм… своём кузене.
— Малье Эймери? Жаль, Лаурис не познакомился с ним! — перейти на какую-то другую тему с темы обсуждения обожаемого мужа соседке было явно тяжело. — Такой образованный, такой воспитанный юноша! И такой эрудированный. Чем-то напомнил мне Лауриса в юности. Жаль, что у него проблемы со здоровьем, я думаю, его ждёт выдающаяся научная карьера!
— А где же вы познакомились? — от нетерпения я задала главный вопрос в лоб. — Мой… эм, кузен — такой замкнутый молодой человек…
— Замкнутость свойственна людям науки! — восторженно пропела соседка. — Вот мой Лаурис…
Я прикрыла глаза, чувствуя, что сейчас взорвусь, как тот самый котёл на огне, с наглухо закрытой крышкой. Поднесла к лицу чашку с остывшим чаем, глотнула, пытаясь игнорировать плавающие в нём размокшие крошки от пирожных.
— Ох, добрый вечер, дорогой! — тем временем светски и даже с некоторым кокетством произнесла малье. — Смотри-ка, кого я привела!
Я резко поставила чашку на стол, капельки выплеснулись на скатерть. Медленно, стараясь дышать под счёт, перевела взгляд за соседку. Там, как всегда в чёрном, ещё более высокий, тощий и острый, чем раньше, ухмыляясь, отвратительно и нагло, стоял мой "кузен" Эймери. Возможно, стоял давно.
А я сижу с мокрыми волосами и в старом дурацком платье выжившей из ума старушенции из прошлого века, с губами в крошках, да ещё и расспрашиваю о нём.
Кошмар.
Глава 9. Незабываемый день рождения
Если бы я не была тогда такой злой, такой немыслимо злой на всех и всё: эту дурацкую встречу, своё дурацкое платье и перепачканное в крошках от печенья лицо, на эту омерзительно хитрую улыбочку, которую снисходительно выдал тощий глист — за прошедший год он ещё подрос, чуть раздался в плечах, и мне так или иначе пришлось бы смотреть на него снизу вверх — я бы, наверное, вылетела бы из особняка Сиора перепуганной тальпой. Нет, ещё быстрее — пулей. Но злость придала мне сил и выдержки, я раздвинула губы в ответной улыбке, надеясь, что губы и дёсны не треснут от напряжения в результате мимического самонасилия: