Летопись Третьего мира. Ч.1. Огни Ринеля
Шрифт:
Внезапно, на него разом свалилось осознание всего, что на самом деле произошло.
Стижиан не пошатнулся, напротив, он твердо стоял на ногах, голова - свежа и чиста, но вдруг монах понял, что...
– Амит, - он положил руку на сердце и вздохнул полной грудью, - я жив. Представляешь?
– Не прошло и недели!
– Его светловолосый друг хлопнул в ладоши.
– Нет, серьезно! Я жив! А-ха-ха!
– Стижиан засмеялся, не сводя глаз с моря.
– Стоя там, на площади Дакарра я и не думал, что снова увижу это место. А
Монах продолжал улыбаться.
– А знаешь что самое жуткое во всем этом? Я понятия не имею, что делать дальше.
– Наша профессия подразумевает постоянную занятость. Мы - монахи, если мы не найдем чем заняться, то что-то найдет способ заняться нами.
– Амит хлопнул друга по плечу.
– Можем, конечно, продолжить путешествовать по миру, искать себе работенку, жениться, там, и все такое, а можем... Стижиан, я хочу понять почему это случилось с Монтерой и всеми нами. Почему ты пережил то, что пережил. Что произошло вчера в Осфити и кто за всем этим стоит.
– План намечен. Теперь надо все хорошенько обдумать. У нас есть пара дней до того, как я снова приму образ сильнейшего монаха в истории Храма Сияния.
– Он развернулся на пятках и зашагал в сторону центра города.
– А что, сейчас ты - не он?
– Ну какой я монтерский монах без кожаного плаща с белой полоской?
– Да, точно.
Глава девятая.
Могила третьего.
Прав был Амит, сказав, что если монахи не найдут чем заняться, то что-то займется ими.
Через два дня, утром, монахи проснулись от громкого шума, доносящегося с улиц. Распахнув окно, Амит увидел, как почти все жители города вышли из своих домов и стали наблюдать за процессией, проходившей по главной улице.
Когда монахи проснулись, начало шествия уже не было видно: основная часть колонны ушла далеко вперед, и можно было увидеть лишь послушников, одетых в черные одеяния и длинные капюшоны, прикрывающие глаза - они шли в самом хвосте:
– Что здесь происходит?
– Спросил Стижиан, проводив взглядом последнего из послушников, вслед за которыми побрели горожане, возбужденно обсуждающие происходящее.
– Ты что, не помнишь собственной казни? Эта процессия - это часть ритуала сожжения. Правда, никогда не видел, что б она была такой длинной.
– Меня так не водили по Ринелю.
– Должно быть, побоялись реакции горожан, так что ты не был удостоен таких красивых похорон. Интересно, кто сегодня пойдет на огонь?
– Надеюсь не монах.
– Стижиан принялся одеваться.
– Нет-нет, я бы почувствовал другого монаха, как только мы прибыли в город. Тут кто-то другой.
– Можешь услышать его дух?
– У этого человека нет духа.
– Амит покачал головой из стороны в сторону.
– Это просто
– Что ж этот человек натворил? Покушался на жизнь луча, что ли, раз его такой оравой ведут на костер?
– Не знаю, но нам вмешиваться не стоит.
Стижиан косо глянул на него и закачал головой:
– Кто там мне на днях говорил об обязанностях монахов?
– Ладно... Помнить об обязанностях и не забывать о клятве... Я только сейчас понял весь абсурд, на который согласился. Чтобы спасти того, кто в голове колонны, нам придется пойти по трупам...
– Кхм.
– По обездвиженным... По временно обездвиженным телам.
– Так-то лучше, но сначала надо узнать, что произошло, и ради кого собралась такая процессия.
– Стижиан слез с подоконника и надел плащ: на плечи упала тяжесть кожи, по которой монах уже изрядно истосковался.
– Ты готов?
– Да-да, пошли.
Они спустились с третьего этажа и хотели заплатить за ночлег, но ни хозяина, ни его жены не было на месте. Во всей гостинице не было никого, кроме старой лохматой собаки, спавшей у лестницы.
Горсть монет осталась на столе, а монахи вышли на улицу, где им пришлось пробиваться сквозь толпу людей, медленно шагавших вслед за процессией. Это оказалось не так просто, потому что действительно всё население города вышло на улицы, а в сердце Стижиана закралось подозрение, что возможно сегодня сожгут его приемного отца.
Нельзя понять, была ли эта мысль радостной или грустной. Как монах, он был обязан спасти сегодня любого, кто бы ни шел там, во главе колонны, закованный в наручники. Но как человек, Стижиан бы наверняка запомнил запах дыма от огня, на котором горел бы один из тех немногих людей, заслуживших его искроенную ненависть.
Да, казнь главы города через сожжение могла бы стать как раз той причиной, по которой жители города встали ни свет, ни заря, и все вместе, словно одна большая семья, вышли провожать процессию.
Пробираясь сквозь толпу, Амит с ужасом осознал, что на поясе почти каждого мужчины или женщины висит оружие, от коротеньких ножей до старинных закаленных в бою мечей.
– О Богиня, не позволь повториться событиям Осфити.
– Проговорил он, завидев затылок Стижиана и кинувшись вдогонку.
Пробираться по узким улочкам сквозь такое немыслимое количество людей оказалось очень непростой задачей, так что монахи нагнали хвост колонны только когда её голова уже дошла до порта, и трое старших лучшей уже стояли на низком, длинном эшафоте, где находилась виселица, а не кострище.
Амит добрался до пепельно-черного затылка уже вместе с основной массой народа, и, благодаря этому, их словно волной вынесло в первые ряды. К счастью для самих лучей, они не заметили монахов с их белыми полосами на плащах, а вот Стижиан увидел лучей, и на его лице появилась такая гримаса, от которой его другу стало дурно: