Летописи Нэпэла
Шрифт:
— За городом, — пролепетала женщина. Так жалобно, что поневоле стало жалко… Сэйпог закинул автомат в кобуру, потянулся к ней, чтобы вытереть с лица сопли.
— Что вы…
— Засохнут — некрасиво будет. Отколупывать придётся.
Женщина не шелохнулась, даже подставила другую щёку.
— Одна живёшь?
— Нет. С дедушкой, — проговорила она. Уже немного успокоилась.
— Поедем туда! — сказал Сэйпог, думая про себя, что если хватит сил, то надо бы прикончить дедушку, а то ведь сдаст. — Зовут-то тебя как? — ответа уже не услышал, в голове помутилось, и перед
…Сэйпог очнулся и почувствовал новый незнакомый запах — прелые листья, свежесорванный еловый лапник, чуть горьковатая полынь. Узнал без труда, ведь столько раз приходилось маскироваться травой и ветвями, потом подолгу лежать в засаде, вдыхая приятные ароматы. В предвкушении самого лучшего — запаха горячей вражеской крови. Штурмовик приоткрыл глаза, увидел над собой потолок из плотно пригнанных сосновых брёвен.
— Не дёргайся! — пророкотал чей-то голос. — А то возьму старый добрый обрез, да и…
— Дедушка! — возмущённо прервала угрозы Чёрный Сапожок. — Сэйпог наш гость!
— Сначала он с дороги чуть тебя не столкнул, ствол наставил! Теперь гостевать собрался! — бушевал дедушка. Возможно, слишком уж театрально. Злился, что ли, не на раненого гостя, а на внучку, что не дала сообщить куда надо, заставила лечить, собирать косточки, сшивать.
— Он же в шоке был! — воскликнула женщина.
— В каком таком шоке? Ему хоть сейчас дай в руку нож — так он целый взвод уложит. Тем более, рука такая длинная…
Сэйпог поморщился при воспоминании о руке, будто отнятой у древнего человека и пришитой ему. Скосил глаза — теперь рука нормальная, запечатана в тонкий прозрачный пластиковый лубок. Но много раньше, при первой самой фразе дедушки, приметил в стене щепку, — если выдрать и вместо стилета…
— А может и без ножа… — пробасил старик. — Знаю я этих ребят. Одно слово — штурмовик… Сам таким был…
— Где я? — Сэйпог приподнялся, облокотился на руку, подумал запоздало, что сейчас вернётся боль, зашипел заранее. На удивление пластик на каркасе из стальных проволочек хранил руку от небрежности хозяина.
— Валяешься, без всякой пользы… Лежанку пролёживаешь… — проворчал старик. — Второй день уж…
— Второй день? — подскочил Сэйпог. — Снотворное вкололи?
— А что ещё делать было? Ты в тот же день, как руку перевязали, помчался бы врагов своих истреблять. Сам-то еле на ногах стоял… И что нам теперь с ним делать?
Что мне с вами делать, подумал Сэйпог. Убить сейчас, или позже? Дед не надёжен: сдал бы бесчувственного Сэйпога на руки врагам, а то и достал бы из кладовой пилу и… Принёс бы в Разведку его голову. Может, так и было бы, если бы не Чёрный Сапожок. Но что заставило девушку просить за него? Наверное, то же чувство, что и принудило остановиться завидев его, окровавленного, шатающегося, возле разбитой машины…
— Вылечить! — звонко сказала Чёрный Сапожок.
Сэйпог поднял голову, удивлённо посмотрел на неё.
Это загадочное чувство всё ещё сильно… И ни опасность, тогда, на дороге, ни неизбежные при уходе за раненым грязь и кровь не заглушили его.
— Вылечить? — взорвался старик. С
Сэйпог перескочил с размышлений о побуждениях девушки, — подумал, что служба сокрытия информации Шейрупа работает плохо, раз что-то просочилось. Чуть позже дошло, что это сознательный ход, людей запутывают дезинформацией.
— Про двойников ничего не знаю, могу только одно поведать: в клинике был настоящий Император и друг мой Нэпэл, вместе с ним Чэрт и Шейруп… — важно проговорил Сэйпог. — А что ещё слышно в Мириусе, в стране?
— По столице заговорщики разъезжают. Враги на границе зашевелились, — отрывисто говорил дедушка. — Говорят, крепость нашу разрушили, а теперь заново отстраивают. Надолго обосноваться решили.
— Откуда у тебя секретная информация? — хитро спросил Сэйпог. Сам скосив взгляд, смотрел на девушку, усевшуюся за стол, подперев подбородок кулачком, едва разговор коснулся дел государственных. Со скучной миной перекатывала по деревянной столешнице пустые ампулы антибиотиков, пыталась построить из них пирамидку. А штурмовик всё смотрел на неё, на шею… Чёрный Сапожок склонила голову на руку, и сейчас так хорошо видно эту нетронутую зубами кожу, белую и шелковистую…
— Я ж говорю: люди болтают… — объяснял меж тем старик. — Здесь неподалёку военная база, полигон… Сослуживцы там мои, из тех кто ещё могут в руках ружьё держать… Бывает встретимся, поговорим вечерком за чашкой чая, а то и поохотимся вместе…
— Разглашение сведений, составляющих государственную тайну такого уровня секретности, карается зачислением в штрафной батальон с понижением в чине на три ранга! — строго отчитал Сэйпог старика, про себя захлёбываясь от смеха. Не выдержал, захохотал: — Так уж за чашкой чая! — смеху помогло вырваться ещё и то облегчение, что жило в нём со времени появления мысли о том, что никого в этой избушке убивать не придётся.
— Ну иногда кофе пьём… — оправдывался старик.
— Ну ладно… — сказал Сэйпог отсмеявшись. — Сколько вас там кофе пьёт?
— Иногда два десятка, иногда — три… — проворчал дед.
— Люди надёжные? — спросил Сэйпог. Всматривался в неё — спасшую раненого штурмовика. Вот она улеглась головой на руки, но продолжает играться стекляшками…
— Раз в строю до сих пор — значит да, — хмыкнул старик.
— Нет желания вновь испробовать огня кожей? — прямо сказал Сэйпог. Но слова искал долго, делал большие паузы, проговаривал медленно, — со стороны покажется, что взвешивает каждое слово, но нет. Это Чёрный Сапожок, эта женщина видом своим выбрасывает из головы все мысли, их приходится отлавливать и возвращать обратно. Но каждое её движение, — то, как она поджала ноги под сиденье, то, как прогнула уставшую спину и шевельнула кудрявой головкой, — всё это делает его усилия почти бесполезными…