Летописи вечной войны
Шрифт:
Ринешер медленно повернулся к Стаутону, сохраняя на лице спокойное выражение.
– Кстати, недавно еще одного выявили, – добавил губернатор. – В городе неподалеку от столицы. Может быть, вы желаете посмотреть, проверить, чтобы все прошло по закону?
– Пожалуй, да, – решил Марк. – Причем поскорее.
Теперь Ринешер наконец понял, что показалось ему странным. Люди Солитуса не очень сильно отличались – нет, были разные цвета кожи, волос, одежды… но без того разнообразия, которое он привык видеть. Все в пределах каких-то конкретных,
И так было везде – что в столице, что в небольшом городке рядом.
Предоставленная губернатором машина доставила Марка прямо в резиденцию мэра города – высокой худой женщины, которую звали Клариссой Пэррис. Узнав, что на ее землю прибыл инквизитор, она сперва испугалась, потом немедленно преисполнилась восторга и предложила помочь во всем, в чем возможно. Марк поглядел ей прямо в глаза, и не увидел там подобострастия – лишь искреннее желание верующего помочь слуге Императора.
– Обрисуйте ситуацию в целом, – предложил Ринешер.
– Я с гордостью могу заверить, что у нас все спокойно, – сообщила мэр. – Не очень высокая преступность, любые отклонения отслеживаются согласно таблицам нормальности.
– Например? – уточнил инквизитор.
– Позвольте, я покажу, – предложила Пэррис, дождалась согласного кивка и провела Марка и Гранта из своей резиденции на площадь позади. Инквизитор уже подозревал, что может там увидеть, и нисколько не ошибся.
Посреди площади был вкопан столб, к нему – привязан высокий молодой человек.
Или когда-то он был человеком.
Все его тело представляло собой сплошное кровавое месиво – кости переломаны, плоть разорвана и смята, лицо измолочено в багровую кашу. Ни единого целого сустава, каждый из них раздроблен и сокрушен. Если бы не веревки, он бы уже рухнул бесформенной грудой, растекся по камням ручейками крови, осколками костей и лепешками мяса. Кровь, впрочем, и так собралась темным засохшим озером под ногами.
«Камни, – отстраненно подумал инквизитор. – Много камней, которые очень долго бросали».
Над телом жужжали стаи мух, радуясь любезно оставленному пиру. Марку даже показалось, что он видит внутренности – кажется, какой-то из камней оказался острым и прорвал кожу и плоть слишком глубоко.
– В чем он уличен? – спросил Ринешер.
– Он же мутант, – удивилась мэр. – Видите?
Марк сощурился и присмотрелся. За годы работы он повидал мутации всех видов, но, как ни старался, не мог распознать ни одного знакомого ему признака.
– После такой обработки приметы несколько стираются, – вежливо сказал он. – Что за мутация?
– В нем – мы измерили – двести двенадцать сантиметров роста, – охотно объяснила Пэррис. – Норма человеческого роста – не более двух метров; мутант пытался прятаться, но мы отыскали его и подвергли наказанию.
Марк на миг закрыл глаза. Обдумал это предельно простое заявление, вспомнил, как разбирался в хитросплетениях каждого дела о вероятной ереси и степенях дозволенных мутаций.
– А какие-то еще мутанты встречались за последнее время? – спросил он.
– Увы, наша планета еще не заслужила всей милости
Она кивнула на столб. Лицо Марка осталось непроницаемым.
– Губернатор Стаутон упоминал, что у вас тут псайкер, – заметил он.
– О да, – подтвердила Пэррис. – Мерзость снова прорвалась, такое редко, но случается. Ее звали Делия.
– Звали?
– Ну, она же перестала быть человеком, когда вскрылась ненормальность, – резонно рассудила Пэррис. – Она сейчас ожидает казни, конечно, как только машину починят.
– Как я понимаю, это стандартная процедура, – сухо сказал инквизитор.
– Как и сказано – «не оставляй в живых ведьму», – торжественно процитировала мэр.
– Что, даже если псайкер – инквизитор? – машинально спросил Марк.
Пэррис залилась смехом, словно услышав удачную шутку.
– Вы меня испытываете, сэр, – сказала она, отсмеявшись. – Всем известно, что псайкер не может стать инквизитором. Как же грязное от природы существо войдет в число чистейших слуг Императора?
Ринешер вспомнил множество своих коллег. Хотя бы давнюю знакомую из Ордо Маллеус, которая направляла свою психическую мощь с ювелирной точностью.
Подавив рвущиеся на язык слова, он потребовал:
– Покажите.
«Лет двенадцать от силы», – констатировал про себя Марк. Ожидаемо, дар псайкера обычно и прорывается в детстве или подростковом возрасте, когда у взрослых – повод расследовать. Но, пожалуй, только богатый опыт и помог Марку хоть что-то определить.
Девочка свернулась на каменном полу местной тюрьмы; каждый дюйм ее тела был покрыт синяками и кровоподтеками. Она еле слышно стонала.
– Ее умиротворяют каждый день, – с гордостью подсказала Пэррис, – чтобы не было сил проклинать и убивать.
– А как ее раскрыли? – уточнил Марк.
– Как всегда, по косвенным свидетельствам. Выяснили, что она читала чужие мысли, никогда не приходила туда, где ее могло ждать что-то плохое… Выживала там, где другие подвергались опасности. Наверное, удачу у них воровала. Ну, теперь-то она закончилась.
– Что конкретно вы собираетесь с ней сделать?
– Подвергнуть давлению, конечно, – пожала плечами Пэррис. – Как и всегда.
– Поясните, – попросил Марк.
– У нас есть машина, которую не позднее чем завтра починят, – рассказала мэр. – Мерзость укладывается в нее, затем механизм опускает сверху каменную плиту и придавливает, давит все сильнее. Давит до тех пор, пока не раздробит все кости и точно не расплющит всю плоть, внутренности и мозг. Потом то, что осталось от мерзости, очищают огнем. При помощи камня грех рождения выдавливается из тела, а огнем выжигается скверна из души. Хотите посмотреть на машину? И мы делаем записи каждой казни, конечно.