Летописи Великого Похода
Шрифт:
Куница опустил пистолет, глубоко вздохнул, протер глаза – и тут же застыл. В горле пересохло: сквозь поднятую пыль проступили фигуры.
Не все «крысы» оказались под завалом. Четверо выжили: гигант Бита, жилистый Кабель, верткий Резак. И Людокрыс. Главарь уцелел.
Куница бросился прочь со всех ног, чувствуя тяжесть разряженного лазпистолета в руке. Он надеялся, что ошеломленные ловушкой «крысы» его не заметят, что он сумеет скрыться в тенях, потом доберется до этих…
Зря.
Сзади
Легкие жгло огнем. Он не привык так бегать, чувствуя за спиной смертельную опасность, всегда подыскивал место за углом, куда можно скользнуть и затаиться. Но от «крыс» не так легко укрыться!
Еще несколько секунд – и Куница застыл, споткнувшись. Он выскочил на маленькую площадь, охваченную кольцом темных домов. Глухим кольцом! Тупик!
Развернуться, броситься к выходу – секундное дело. Но было уже поздно.
Четверо исцарапанных, взбешенных бандита загораживали ему путь, и в их руках блестело оружие.
Куница вскинул лазпистолет, и Людокрыс ехидно улыбнулся. Конечно, будь в оружии заряд, он бы не угрожал, а стрелял сразу. В Терциусе не грозят.
– Не убежишь, – бросил главарь. Нож холодно блеснул в его руке, даже в городских сумерках. – И никто не поможет, ублюдок. Здесь никого нет.
– Здесь никого нет, – выдохнул Куница, – зато все видели, что было!
Корявая фраза. Но поняли ее правильно, и застыли.
Куница видел, как на лица четверых бандитов наползает понимание. Сперва вчетверо меньшая банда выбила пятую часть их собственной. Потом один-единственный мальчишка уничтожил три четверти оставшихся.
После такого позора «крысам» никогда не стать крутыми. Если о них и будут рассказывать, то только как о неудачниках. Никто не захочет к ним идти. Пойдут в другую банду сами – так главари запихнут их в самые низы, превратят в мелочь у других на посылках.
– Ах ты, сволочь… – потрясенно выдохнул Резак.
Куница криво улыбнулся.
– Ага. Вам конец, уроды.
Глаза Людокрыса налились кровью; он шагнул вперед, поднимая нож.
– Плевать, конец или нет, – прорычал он. – Сперва я тебя освежую и зажарю.
Куница стиснул бесполезное оружие, остро понимая – сейчас все кончится. С четверыми ему просто не совладать. Даже с полным зарядом бы не успел.
Но он хотя бы расквитался за компанию. Хоть это утешит.
– Парень, – сказал Голос. – Хочешь нож?
– Да! – выкрикнул Куница, не думая о том, как это выглядит. Поздно думать. Поздно бояться, что тебя сочтут психом.
И лишь через миг он сообразил,
Они тоже слышали Голос.
А миг спустя нечто вспороло уличные сумерки, и Бита рухнул на колени, завалился на бок, булькая кровью. Из его груди торчала рукоять ножа – громадного, в руках Куницы он бы казался мечом.
Некто в темноте наверху метнул его с такой силой, что пробил «крыса» насквозь, угодив точно в сердце.
На мгновение все замерли. Потом тишину разорвал жуткий крик.
Тело Кабеля словно раскрылось по десятку линий, вспенилось кровью и внутренностями; голова полетела в сторону, распялив рот в беззвучном вопле. Размытая тень за спиной «крыса» исчезла, и ошметки тела осели на мостовую, хлюпнули на камнях.
Резак сорвался с места, ринулся прочь по улице – но длинный гибкий шнур выметнулся из мрака, захватил горло беглеца, вздернул вверх. Снова вопль, отдавшийся эхом по окрестностям – и сверху посыпались куски. Рука. Уши. Пальцы. Кишки. Нетронутая голова.
Людокрыс нечленораздельно взвыл и ринулся вперед, к единственной цели, какую видел – к Кунице. Тот, едва успев стряхнуть ошеломленное оцепенение, рухнул и откатился, больно приложившись плечом о мостовую и врезавшись спиной в стену. Но главное – нож главаря рубанул по воздуху, не задев Куницу.
Людокрыс развернулся, кинулся к врагу, рыча от злости – и за спиной бандита соткалась тень.
Куница сам удивился тому, что смог распознать случившееся – ему казалось, что все удары слились в единый миг, были нанесены со скоростью молнии.
Первый – и рука с ножом отлетает прочь, расплескивая в сумерки темную кровь.
Второй – и кисть другой руки падает на землю, еще пытаясь скрести ее бледными пальцами.
Третий – и грудь Людокрыса раскрывается, словно фабричные двери, блестя белыми осколками костей, истекая темными ручьями.
Четвертый – голова бандита взрывается, разлетается серыми, белыми и красными ошметками; кусок нижней челюсти еще дергается, потом то, что осталось от Людокрыса, оседает на землю.
Громадная тень замерла, и только теперь Куница смог ее рассмотреть.
Перед ним стоял гигант, закованный в темный доспех; мальчик еще никогда не видел такого огромного человека. Слабый уличный свет тонул в черноте и синеве наплечников и кирасы, высвечивал свежие багровые пятна на длинных, блестящих когтях, играл на двойном горбе за спиной. Алые глаза пристально смотрели на Куницу, светясь немигающим ровным сиянием. Этот человек…
Нет, не человек.
Космодесантник. Воин-Астартес. Один из тех, о ком говорили все, но мало кто видел.
Куница только и смог, что потрясенно выругаться. Космодесантник шипяще рассмеялся.