Летописи Великого Похода
Шрифт:
— Я знаю своего сына, Эреб, — ответил Кор Фаэрон. — Удар в незажившую рану отзовется в нем только яростью. Дай ему немного успокоиться.
— Нельзя ждать! — сверкнули глаза капеллана. — И не повторяй «свой сын». Он — одна из надежд Пантеона, в первую и в последнюю очередь!
— Да, — бесстрастно согласился колхидец, отставая на шаг. — В совсем последнюю.
— Что?..
В руке Кор Фаэрона блеснула сталь.
Убить Астартес очень непросто. Но знание анатомии, помноженное на богатый опыт жертвоприношений
Эреб успел лишь повернуться, когда отточенный как бритва кинжал полоснул его по горлу. Даже у сверхчеловека-Астартес рефлекс в этом случае оставался прежним: капеллан захрипел, схватившись за шею, пытаясь зажать рану и перекрыть поток крови.
И Кор Фаэрон с достойной механикумов точностью нанес еще два удара, вонзив кинжал в каждый глаз Эреба по очереди, достигая длинным клинком мозга.
Капеллан осел на пол: губы шевельнулись, пытаясь что-то высказать, но ни единого звука так с них и не сорвалось. Эреб застыл, окончательно перейдя из жизни в смерть.
Кор Фаэрон молча смотрел на него сверху вниз. Отсутствие первого капеллана придется как-то объяснить. В крайнем случае можно открыть часть правды — раскрыть, что Эреб принадлежал к тайному культу, умалчивая о своем участии. Но надо будет ликвидировать и тех Астартес и сервов, которых уже затронула та же тайная истина.
Не такое уж сложное дело. По сравнению с тем, что ежедневно творится в Империуме — нет, не сложное.
Веру в Императора Лоргар не восстановит, да к этому Кор Фаэрон и не стремился. Но и воля Пантеона не захватит и не подчинит его душу. Вместо этого примарх Несущих Слово отыщет новый путь, напишет его своим блестящим разумом и безупречным почерком.
— Почему? — повторил Кор Фаэрон вслух вопрос, так и не слетевший с губ Эреба. — Вероятно…
Он вздохнул, наклонился и вытер кинжал об одежду мертвеца.
— Моего приемного сына только что предал его истинный отец, — негромко сказал Кор Фаэрон. — Я был с Лоргаром с самого детства. Я его предать не могу. Но ты этого бы никогда не понял, Эреб. Ты всегда был только чьим-то сыном или командиром.
Он выпрямился, медленно вздохнул. Подозвал сервиторов, велел унести тело.
«А я, — мысленно закончил Кор Фаэрон, — был и первосвященником, и отцом. И при выборе между великой славой и душой сына… я знаю, что предпочесть».
20.09.2016
Невозможное
Камень.
Прочный темный камень, окружавший со всех сторон, не пропускавший света и, видно, преградивший дорогу почти всему воздуху. Человек задохнулся бы тут, не приходя в сознание, но космодесантник сумел открыть глаза и осознать, что случилось.
Был бой. Жесткий, беспощадный бой – и его завалило взрывом. Он оказался
Больше… больше не вспоминалось ничего. С кем он сражался, как именно случился взрыв… проклятие, он даже не помнил, кто он такой и из какого Легиона!
Он дернулся, осознал, что вокруг есть немного места, он не зажат в каменные тиски. Значит – можно выбраться.
Изумление и растерянность ушли, мгновенно сменившись ощущением четкой цели. Десантник дернулся, напрягся, сумел перевернуться на спину.
Удар. Еще один удар. Крошка посыпалась на доспех, но камень начал поддаваться модифицированным и усиленным броней мускулам. Авточувства не помогали проникнуть взглядом сквозь темноту, но он был уверен, что бьет правильно, и вскоре выберется.
С каждой секундой он все больше распалял в себе злость, гнев на камень, ставший ему сейчас врагом. Такие чувства всегда помогали ему в бою, это десантник почему-то помнил – не образами, смутным инстинктом.
– Ярость, – произнес кто-то в темноте. – Это хорошо.
Десантник замер.
Здесь просто не мог поместиться кто-то еще! И слова звучали ясно и четко, не как по воксу.
– Ну что же ты застыл? – насмешливо сказал невидимка. Голос был смутно знакомым, тяжелым и мощным. – Продолжай. Ты ведь хочешь выбраться?
Стряхнув изумление, десантник снова сотряс свою темницу мощным ударом, одновременно пытаясь повернуть голову и разглядеть говорившего.
Тщетно.
– Даже не пытайся, – словно прочитав его мысли, заметил невидимка. – Ты меня не разглядишь – я у тебя за спиной, и всегда буду там.
– Что ты за существо? – сорвалось с губ десантника. – Или просто моя фантазия?
– Фантазия? – насмешливо отозвалась темнота. – Уж не думаешь ли ты, что обезумел?
– Я слышу голос, но рядом со мной не может быть ни души, – рыкнул десантник. – Апотекарий бы уже проверял мою психику.
– Нет, – уверенно сказал голос. – Психика у человека гибкая, а у космодесантника – еще и очень крепкая. Сойти с ума от горя или ярости, как любят сочинять? Нет, это невозможно, если только не желаешь того. Безумие приходит иначе.
– И как же? – бросил десантник, продолжая бить.
– Безумие приходит, – задумчиво ответил голос, – только когда разум разбивается, пытаясь осознать невозможное.
На некоторое время оба они умолкли, и в густой темноте раздавались лишь могучие удары о камень – тот уже начал раскалываться под кулаками воина.
– Не будь темноты, ты бы меня не услышал, – наконец вновь прозвучал голос из мрака. – На свету столь многое отвлекает… А ведь я знаю тебя давно, я помню, как ты шел в поход, который считал святым, выступал голосом разума среди яростных на совете и первым бешеным – в бою. Как дружил с мастером слов и хотел за него отомстить… Но только сейчас я с тобой заговорил. Как странно, да?