Летучие мыши. Вальпургиева ночь. Белый доминиканец
Шрифт:
Проблемы воспитания, похоже, должны были и на сей раз стать темой разговора старинных приятелей, так как капеллан сказал:
— Я бы все же поостерегся предоставлять несмышленое дитя самому себе, ибо, по моему твердому убеждению, корабль без руля обречен и непременно потерпит крушение.
— Как будто его не терпит подавляющее большинство людей! — резко возразил барон. — Или это, по-вашему, не крушение — жизнь обычного, среднего человека, если на нее взглянуть с точки зрения жизненных принципов?! Давайте последовательно: тусклое детство, погребенное за окнами школы, унылая юность, убитая на то, чтобы прогрызть в граните науки ход, который принято высокопарно величать карьерой, далее диплом, ну, скажем, юриста, женитьба, — все как у людей! — дети, чтобы было на кого излить свою благоприобретенную в трудах праведных желчь, потом — все как у людей опять же! — болезнь, и венцом всему торжественная кончина в кругу проливающих безутешные слезы чад и домочадцев. Вы-то, надеюсь, не станете
— Страшно подумать, к чему мы придем, если все будут думать так, как вы! — вздохнул капеллан.
— К самому что ни на есть прекрасному и совершенному состоянию рода человеческого! Не было бы двух похожих друг на друга людей, каждый человек, уподобив себя кристаллу, шлифовал бы свою личность в свойственной лишь ему одному манере, разом бы исчезло окружающее нас серое однообразие и неисчислимые грани заиграли бы всеми цветами радуги: всяк бы и думал и чувствовал не так, как другие, по-своему бы любил и по-своему ненавидел. Подобие, равенство, единообразие — вот в чем следовало бы искать козни Сатаны, заклятого врага всего необычного и оригинального.
— Выходит, вы все же верите в дьявола, барон. Всю жизнь отрицали его существование, а тут вдруг признали!
— Я верю в дьявола так, как верят в мертвящую силу северного ветра! Укажите мне место на земном шаре, где возникает холод, и я вам скажу, где воздвигнут престол Сатаны. Но вы мне его не укажете, ибо холод находится в вечном движении, он преследует тепло, дабы смешаться с ним и согреться. Так и дьявол, он жаждет прийти к Богу, ледяная смерть стремится растаять в огне жизни — вот первопричина всякого странствования... Существует ли абсолютный полюс холода? Пока что его еще никто не обнаружил. И не обнаружит, смею вас уверить, так же как никто до сих пор не указал точного местонахождения абсолютных магнитных полюсов. Что бы вы ни делали с полосным магнитом — удлиняли, укорачивали или ломали, — всегда Северный и Южный полюса будут находиться друг против друга, изменится лишь промежуток, разделяющий их, он станет больше или меньше, но никогда не исчезнет, иначе полоса превратится в кольцо, а это уже не полосной магнит. Всякому, кто в конечном мире ищет источник полюса, не важно, Северного или Южного, придется отправиться в бесконечное путешествие. Видите, там на стене «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи? Все, что я вам говорил про полюса и неповторимость духовной ориентации человека, воплощено на этом шедевре. Вы только посмотрите на эти руки! Гениальный живописец символически запечатлел в их жестах миссию каждого из апостолов: почти у всех правая рука совершает какое-либо действие, пусть даже просто опирается о стол, крышка которого представляет собой правильный шестнадцатиугольник, что соответствует шестнадцати согласным древнего римского алфавита. И только у Иуды Искариота активна левая рука, правая сжата в кулак! Характерна поза Иоанна Евангелиста, о котором Иисус сказал, что он «пребудет», отчего промеж апостолов пронеслось, «что ученик тот не умрет»[25], — он сидит сложив обе руки вместе: магнит, замкнутый на себя, уже не магнит — кольцо, символ вечности — так же как апостол сей уже не странник.
Имеющий очи да видит, ибо здесь глубочайшие мистерии христианства!
В восточной иконографии язык жестов разработан настолько досконально, что для правильного понимания сокровенного смысла исполинских статуй многоруких божеств чрезвычайно важно положение каждого пальца. Да и у нас, вы только посмотрите, с каким тщанием прописаны кисти рук на полотнах великих
средневековых мастеров! Основатель нашего рода, славный фонарщик Христофер Иохер, пришел с Востока и, согласно легенде, которая передается у нас по наследству из поколения в поколение, владел традиционными приемами магической престидижитации, позволяющей не только вызывать призраки мертвых, но и использовать их по своему усмотрению.
Хранящийся в нашем семейном архиве документ подтверждает, что наш патриарх был членом тайного ордена, корни которого теряются в глубокой древности, а зовется он то «Ши-Киай» — «Разрешение телом», то «Кьё-Киай» — «Разрешение мечом».
В документе говорится также о вещах, которые для вас, дорогой капеллан, прозвучат, по всей вероятности, дико, дело в том, что орденские братья посвящались в сокровенное искусство возрождения в духе, эта своего рода духовная трансформация плоти ограничивалась при жизни пальцами и кистями рук, полная метаморфоза наступала только после смерти: тела усопших адептов либо начисто исчезали из гроба, либо после погребения превращались в мечи.
Не бросается ли в глаза вашему преподобию разительное сходство подобной трансмутации с чудом Христова Воскресения? Особенно если сравнить загадочные жесты, запечатленные живописью Средневековья, с овеянным дыханием веков, традиционным азиатским каноном изображения святых.
Я слышал, как капеллан вскочил, нервно прошелся из угла в угол, остановился и заговорил хриплым от волнения голосом:
— Извините, господин барон, но все сказанное вами слишком
из коих человек, посвященный в это фантастическое арго, способен почерпнуть для себя немало важного. Духовенство, заказывая художникам образа святых, нередко брало с них торжественные обеты не вводить в священные канонические сюжеты своей тайной символики, однако этим пройдохам всегда удавалось обойти любые, самые хитроумные препоны цензуры. И нас же, честных священнослужителей, еще корят за нашу твердую убежденность в том, что искусство от дьявола! Но разве мы проповедуем это во всеуслышание? Да хоть бы и так, как будто каждому правоверному католику непонятно, о чем идет речь! А кто поручится, что те корпоративные тайны, кои в течение нескольких веков хранят люди искусства, не будут когда-нибудь употреблены во вред Матери-Церкви? Я ведь собственными глазами читал письмо одного великого живописца, в котором он открыто признавался своему испанскому другу в существовании тайного братства.
— Да, да, мне тоже известно это письмо, — живо подхватил барон. — Я даже помню его текст, не дословно, конечно, но вы, надеюсь, меня извините: «Поди к тому-то и тому-то, найди человека по имени X и, пав ему в ноги, слезно умоли его, дабы подал хоть какой-нибудь знак, ибо без мудрого наставления в дальнейшие секреты мастерства не проникнуть. А оставаться до конца своих дней нищим богомазом мне, смею тебя уверить, совсем не улыбается!» Из всего этого следует, дорогой капеллан, что каким бы просветленным сей знаменитый живописец ни казался, в действительности же он — жалкий слепец. В принадлежности его к масонству можно, разумеется, не сомневаться, для меня же очевидно еще и то, что он только подмастерье, подавальщик кирпича, которому дозволено ползать лишь по внешней стороне Храма. Вы были абсолютно правы, когда сказали, что все архитекторы, художники, ваятели, ювелиры и чеканщики Средневековья входили в различные масонские ложи. Но — и вот в этом-то все дело! — познания их ограничивались чисто внешней, ритуальной стороной традиции, которую они к тому же понимали в сугубо этическом плане. Они были лишь орудиями той незримой силы, которую вы, правоверный католик, ошибочно принимаете за Майстера «Левой руки». Да, да, они — послушные живые инструменты, не более, предназначенные для одной-единственной цели — хранить в символической форме сокровенную традицию до тех пор, пока... пока не исполнятся сроки. Что они некоторое время и делали, но путь был таким дальним и тернистым, а ключ к заветным вратам казался таким близким и доступным — ведь им всегда мерещилось,
что получить его можно из человеческих уст, — что странники, введенные в соблазн предательской надеждой, остановились и уж, видно, никогда не собраться им с силами на дальнейшее странствование. Слепцы, они и не подозревали, что ключ сокрыт в самом искусстве, как не подозревали того, что искусство имеет куда более глубокий смысл, чем создание художественных произведений, ибо истинное его предназначение в трансформации личности самого художника, первым свидетельством которой является «реальное видение мира». Даже современный художник, не прибегая ни к чьим советам и не вступая ни в какие ложи, может упорным творческим трудом обострить свои органы чувств настолько, что они откроются для восприятия тончайших сверхчувственных инспираций той великой традиции, связь с которой его собратья давным-давно утратили, и тогда в своих творениях ему наверняка удастся вдохнуть новую жизнь в вечные, казавшиеся мертвыми символы! Имеющему уши нет нужды обращаться к посредникам, сокровенные уста всегда до краев наполнят его кристально чистой влагой мудрости. Воистину, что такое творчество как не отворение предвечного источника, как не черпание из запредельного царства неиссякаемой полноты и изобилия?!
Ну а что же те, одержимые темной силой, кою вы ничтоже сумняшеся заклеймили как «дьявола», — из какого источника черпают они? Или это уже не искусство? Произведения их как две капли воды похожи на преисподнюю, какой ее представляет каждый правоверный христианин, они несут в себе мертвящее дыхание ледяного Норда, в котором еще древние видели обиталище враждебных человеку демонов.... Чего только стоят выразительные средства и сюжеты этих безумцев: смерть, чума, насилие, кровь, отверженность и отчаянье!..