Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова
Шрифт:
— Такое давно не выпускают, внучек, — придя в себя, ответил я с высоты своего 35-летнего возраста.
Я присел на скамейку. Все вокруг, казалось, было по-прежнему, но чувствовалось, что все не так, как несколько минут назад. Я откупорил бутылку и медленно вылил пиво на газон. Словно боялся, что, ощутив «Двойное золотое» на губах, вдруг снова вернусь в прошлое.
Затем скомкал салфетку и бросил в зеленую урну.
— Если бы ты так упорно не искал ее целых два года, — кашлянув, сказал толстяк Федор, — вы бы не встретились, да?..
—
— Напрасно не позвонил, — покачал головой кучерявый детина Глеб. — Иные женщины и в тридцать с лишним не слабо смотрятся.
Валерий ничего не ответил. По-моему, он досадовал на свою болтливость.
— А может, она в самой столовой работала… — внезапно сам себе тихо сказал он.
Ураганов продолжал свои поиски.
МЫСЛИ — НА РАССТОЯНИЕ
Лежал я как-то в больнице… Не буду называть, в какой. А то потом прочитают и еще обидятся. Вон показывали по телевидению, как даже Председатель Совета Министров на одного депутата обиделся. А что тот сказал? Да ничего такого, причем корректно и лишь слегка не взвешенно. Медики же — исключительно обидчивый народ. Особенно им не нравится, что смертность у нас на высоком уровне. Ладно, на высоком, многие народы мы тут опередили, — соглашаются медики, — но зачем раскрывать? Чего ж вы еще, мол, хотите при бесплатном лечении?!
Это ведь у нас родилась пословица: чтобы лечиться, надо иметь хорошее здоровье. Ну, в нашей-то палате подобрались люди не безнадежные, крепкие, включая и одного старикана. С виду гриб-мухомор, а на самом деле жилистый, как телефонный кабель в свинцовой оболочке, — по сто раз может от пола руками отжаться. Но пока не хочет. «Пока, — говорит, — гланды не удалят». У нас все на удаление гланд лежали. Я тоже решил от них избавиться, ангины вдруг от сырой работы измучали. Корабельный врач Гайдукевич так и заявил: не вырежешь, ревмокардит схлопочешь, а тогда прости-прощай водолазная служба!
Нетушки, дураков нет любимое дело зазря терять.
Компания у нас собралась небольшая — четверо: тот гриб-мухомор, один спившийся ханыга, студент-физик и я, конечно. Сами знаете, в больнице о чем только не травят со скуки. Особенно воображение больных занимает, понятно, медицинская тема: кто лечит, что, где и за сколько. А уж если спор зайдет, крик как на толкучке.
Переплюнул всех гриб-мухомор, он одному знахарю за удаление гланд нехирургическим путем, по таиландскому методу, кругленькую сумму отвалил, а потом целый год, разинув рот, в зеркало смотрел: исчезают ли?.. Так и остался при своих, разиня. А того знахаря за другие дела уже посадить успели.
Ну, Бог с ними, с болезнями! Другим, более интересным занятием у больных были рассказы про удивительные случаи, приключившиеся с ними ли самими, или с их знакомыми, или услышанные в долгой электричке, на рыбалке, на пьянках…
Гриб-мухомор, тот «оченно» (его словечко) любил заправлять о потусторонних силах. Сам он был родом из Полесья и, если верить его словам, то еще с пеленок водил дружбу с ведьмами, лешими, домовыми. И даже с вурдалаками —
Я соседей не обижал, у меня-то есть что порассказать, больше слушал.
Ну, студент-физик, сопляк еще, в основном на научное нажимал: какие необыкновенные открытия он сделал, делает и сделает. Формулами сыпал, миражи расцвечивал, туманы напускал. Хвастался, что в Штаты его по студобмену посылают учиться — сами американцы, дескать, прослышав о его научных заслугах, приглашают поработать в области радиоастрономии, чтобы побыстрее нащупать во Вселенной голоса внеземных цивилизаций.
— Во-во, — хмыкал ханыга, — я и без всякой твоей астрономии такие голоса с похмелья слышу, что и не выключишь — подлые!
До того его студент своей похвальбой распалил, что ханыга однажды не выдержал и вскинулся на кровати:
— Нет, не могу больше молчать! Слушайте, раз такие умные… Сам я сварщик высшего разряда, до сих пор в тресте помнят, каким замечательным специалистом я был. Но после смерти жены стал зашибать и пошел себе под уклон. Наутро руки трясутся, не могу ровный шов положить. Уволился… А как уволился, так и давай отовсюду увольняться, где б ни устроился, пока не докатился до грузчика в винном магазине, там и сейчас трублю. В больницы не раз попадал, понаоткрывали во мне кучу болезней, но главное, что обнаружили во мне в одной из больниц, это…
Он замолчал, а потом снова решился.
— Ну, так слушайте! — повторил он. — Небось не выдадите, да и дело это прошлое, не посадят за разглашение, — туманно успокаивал он сам себя.
— Времена не те, — поддакнул я.
— Во-во! — расхрабрился он. — Нынче закрытых тем нету. Вовсю копают. Глядишь, и меня раскопают.
— На кладбище, — хихикнул гриб-мухомор.
— Тебя быстрее зароют!
— Еще чего! — обиделся старикан. — Да я вам всем назло еще больше от пола отжиматься буду, я вас всех переживу!
— Живи-живи, дедуля, — успокоил его я.
— Живи и давай жить другим, — внушительно произнес бывший сварщик. — Вари шов вкрутую, как яйцо, и заваривай крепко, как чай.
— А ты мой чай пил? — вновь оскорбился гриб-мухомор. — Я всегда крепко завариваю, аж сердце у бабки колотится.
Еле мы их примирили. И ханыга, поломавшись для виду, продолжил свой рассказ.
Значит, так. Одно время он совсем не работал — злостно тунеядствовал. Гулял вовсю, жил, как хотел, пока все нажитое не спустил. С новоселья и началось. Выселили его из комнаты в старом доме под снос на Каляевской и дали отдельную малогабаритку в Теплом Стане, зато без телефона. И даже автоматов на улицах нет — во всем микрорайоне. Ждите, говорят. Всех дружков-соседей тоже расселили по разным бестелефонным районам. А по утрам голова трещит, хорошо бы с корешками созвониться, встретиться в родных краях на Каляевской, скинуться, достать чего-нибудь, дернуть и потрепаться всласть. А как тут дашь им знать?..