Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

Иванов Альберт Анатольевич

— Охотитесь, рыбачите? Незнакомец, казалось, улыбнулся.

— Да вот уже пару лет, что хочу, то и делаю.

— Позавидуешь! — искренне сказал Тарас.

— А чего завидовать? Брось все, и живи!

— Легко сказать…

— Если тянуть да тянуть, никогда не решишься.

— Бродяжничать тоже не сахар… Извините, — спохватился Тарас.

— Для кого-то — бродяга, а для себя — вольный человек. Господи, как глупо я жил раньше! Дурак дураком. Жизнь-то одна…

— Одна, — думая о своем, откликнулся

Тарас, — будь она неладна.

— Ну уж тут все от самого человека зависит. Конечно, что-то вроде и теряешь, а на самом деле — нет. Я вот недавно семгу поймал — на 34 килограмма. А!

— Где? — ахнул Тарас.

— На нижних плесах Фрейзера, недалеко от Мистона.

— Завидую, — повторил Тарас.

— Что, жалко свою рыболовную лавку бросить? Продался Мамоне?

Тут Тарас так бы и сел, если бы уже не сидел.

— Откуда…

— Откуда, говоришь, знаю? Знаю.

— Мы что, знакомы, да?..

— Не стану отрицать, — загадочно ответил незнакомец.

— Нет, правда?..

— Правда-правда.

— А-а, вы, наверное, из наших краев? Из Манитобы? Там меня все фермеры знают. Каждый год к родителям езжу. Но я вас что-то…

— Не ври. Девять лет не ездишь, только раз в год по телефону звонишь.

— Ну, знаете ли!.. — вспылил было Тарас и осекся. Вот так встреча! Кто же это?..

Помолчали… Затем стали ужин готовить. А у Тараса в рюкзаке был небольшой магнитофончик, любил иной раз перед сном после рыбалки любимые мелодии тихонько послушать. Ну, и включил его незаметно на запись, пока харчи доставал. Рюкзак оставил открытым.

— Что, заинтриговал я тебя? Ты чего же, хохол, — так и сказал незнакомец, — против своей души идешь? Разве ты об этом в детстве мечтал — в лавке штаны протирать?!

Ничего ему не ответил Тарас. Что верно, то верно. Не попрешь. Да и то сказать, лавка-то его — как бы муляж той жизни, о какой он мечтал. Один обман. Все эти удочки и рыболовецкие снасти — словно блеклая фотография чего-то взаправдашнего, настоящего, истинного, которое бывает с ним только две недели в году. Но ведь боязно что-то прочное на изменчивое менять. Не всякий решится. Все-таки какой-никакой, а делец, не то что бродяга, как этот чертов провидец!..

Поужинали… И так же молча спать улеглись. «Ладно, — решил Тарас, — утром допытаюсь, где тут собака зарыта!..» Магнитофон-то он еще раньше выключил.

А утром, как, верно, догадываетесь, когда сгинул туман, незнакомца и след простыл. Раньше встал и тихо ушел. Да еще новенький телескопический спиннинг из Тарасова рюкзака увел. А магнитофон не тронул.

Только дома прослушал Тарас магнитофонную запись. Кроме той последней фразы незнакомца, больше никаких слов не было.

Тарас прокрутил мне ее:

— Что, заинтриговал я тебя? «Ты чего же, хохол, против своей души идешь? Разве ты об этом в детстве мечтал — в лавке штаны протирать?!»

Клянусь, это был голос — самого Тараса. Только теперь я обратил внимание на то, что он не брит.

— Во-во,

бороду отращиваю, — заметив мой взгляд, засмеялся он. — Аренда помещения кончается, распродам по дешевке товар и… Разве я об этом в детстве мечтал — в лавке штаны протирать!

— Неужели он сам себя тогда встретил? — наморщил лоб толстяк Федор.

— В прошлом — себя будущего?.. — задумчиво спросил кучерявый детина Глеб.

— Наверное… — ответил Ураганов. — Когда мы прощались, он сказал: «Одно жутко, вдруг мы снова встретимся? — А потом: — Интересно, поймаю ли я 34-килограммовую семгу на нижних плесах, неподалеку от Мистона?..»

ФЮНФ

Помню, еще дед говаривал, что всякий нормальный человек хотя бы раз в жизни ищет клад. А вот мой дядя Вова, мамин брат, многих посрамил: он искал клад почти полжизни.

Про дядю Вову — толстого жизнерадостного человека — я и расскажу, потому что в завершающих его приключениях с кладом принимал самое непосредственное участие. Это, видать, у нас фамильная черта характера: не накапливать, а искать.

Дядя Вова жил в маленьком бедном российском городке, где один-единственный асфальтовый тротуар шел только от крыльца первого райкомовского секретаря ровно до подъезда самого райкома.

В юности я ездил к дяде как-то летом на месяц — он вдруг позвал меня к себе, заинтересовав неожиданным письмом. Примерно такого содержания, без запятых: «Дорогой племяш перебрал я всех своих глупых родственников и понял. Никто мне с них не поможет разве ж ты! Из нашей автобазы тоже никому не горазд доверить. Я сейчас беру отпуск и опять начинаю искать а я верю что клад близко а не дается. Приезжай дорогой Валерик твои деньги на поезд я заплачу бери так и быть плацкарту. Дядя Вова». Если б не промелькнуло слово «клад», я б не поехал.

Дяде Вове было лет пятьдесят. Его небольшой домик под тростниковой крышей стоял в тупике крутой улочки над рекой. На автобазе он работал сторожем, хотя когда-то и шоферил. Три грузовика на своем полувеку вдребезги разбил, четвертый не дали, перевели в сторожа. И то, повезло. Ведь сам мог трижды разбиться с теми грузовиками!..

Дядя Вова мне понравился. Как всякий крупный человек он ходил быстро, размашисто, говорил приятным голосом и, главное, был добрым. Со мной вел себя по-приятельски, не командовал. То есть командовал, а не начальствовал, да и то за вроде сверстника-вожака.

К примеру:

— Чего лежишь читаешь? — Он и говорил без запятых. — Сходи за водой в колодец вчера я ходил!

Уважал я его за справедливость. Действительно, ходил он вчера. Теперь моя очередь воды принести. С моей матушкой так бы не вышло. Она или сама буквально все сделает, или меня с отчимом заставит. Нет у нее четкого подхода. А на дядю Вову разве обидишься?

— Сейчас я картошку чищу зато завтра ты за хлебом сходишь не споря, — говорит. Вполне логично!