Летящие к Солнцу 1. Вопрос веры
Шрифт:
Судя по лицу Черноволосого, он испытал огромное облегчение. Отчасти это, наверное, объяснялось тем, что Вероника от него отвернулась и, посмотрев на брата, вдруг улыбнулась ему так неожиданно чисто и светло, будто они снова стали детьми, поддерживающими друг друга в мрачном и угрюмом доме Альтомирано.
И тут раздался – совершенно отчетливо! – еще один щелчок, и Джеронимо добавил:
– К тому же она – лесбиянка!
Прежде чем хоть кто-то успел засмеяться, ахнуть или хоть обдумать услышанное, руки
Она прыгнула вперед, на лету расстегивая «молнию» комбинезона. Правая рука нырнула под белую ткань и появилась вновь, сжимая… пистолет. Как она сумела утаить его во время обыска? Зачем вынула сейчас? Все эти вопросы отошли на задний план. Передо мной возник демон войны, и я, что было сил, отпрыгнул в сторону, упал и остальное наблюдал с пола.
– Это – все! – заорала Вероника, целясь в брата.
Но Джеронимо не стал ждать выстрела. Он развернулся и, петляя, побежал по спинкам скамеек, по головам и плечам перепуганных людей, голося:
– Помогите! Она е****лась! Не отдавайте меня ей! Бросьте меня триффидам! Бросьте триффидам!
Зрители бросились врассыпную.
– Захват! – рявкнул командир, и солдаты бросились наперерез Веронике.
Она потеряла из виду брата, когда на нее налетели трое. Первый стоял спиной ко мне, и я только увидел, что он упал. Второму Вероника, кажется, пробила солнечное сплетение, третий получил удар в кадык ребром ладони и пинок в грудь – просто чтобы убрать с дороги. Схватка заняла едва ли секунду.
– Где ты? – заорала Вероника, прыгая со спинки на спинку.
Протрещала автоматная очередь. Вероника упала, и я подскочил, испугавшись, что ее убили.
– Не стрелять! – кричал командир. – Умники – лежать!
Все легли, кроме солдат, которые продолжали, теперь уже аккуратнее, окружать Веронику. Она же вдруг вынырнула из прохода, держа за комбинезон верещащего брата.
– Молись быстро, крысеныш, пока меня не убили! – Вероника приставила ствол к голове Джеронимо. – Считаю до трех!
Сквозь вопли разбегающейся толпы, крик Вероники, визг Джеронимо и отрывистые команды я слышал, будто щелканье метронома, постукивание молоточка. Похоже, у Седого сорвало крышу от испуга.
– Ты не могла стать такой сразу, когда я тебя просил? – крикнул Джеронимо.
– Раз, – отозвалась Вероника.
– Брось оружие! – крикнул один из солдат, смыкавших кольцо. Вокруг Вероники росла целая чаща из смертоносных стволов, но ее пылающий взгляд не видел ничего, кроме лица брата.
– Два!
– Чупа-Чупс! – надрывался командир. – Бросьте ей конфету, она отвлечется!
В голову Вероники полетело несколько конфет, но все тщетно, как и беспомощный голос Черноволосого:
– Девушка, пожалуйста, прекратите, выслушайте
– Три, – холодно сказала Вероника.
За миг до того, как должен был начаться кошмар, в игру вступил тот единственный, кто мог еще все предотвратить. Великий герой, о доблести которого слагают песни и пишут книги. Он вскочил на скамью подсудимых и могучим голосом, напоминающим громовой раскат, провозгласил:
– Вероника! – И она обернулась! – Вероника! Тогда, в самолете, когда ты доставала с полки пистолет, я видел твою грудь!
Вероника выпустила брата, и тот с воем ударился головой об пол. Пистолет поднялся мне навстречу.
– Да ты что? – прорычала Вероника.
В голове героя, который слишком поздно сообразил, что он – всего лишь я, пронеслись десятки вариантов последних слов. Я мог вызвать гнев, стыд, отчаяние, но выбрал другое. В какой-то безумной попытке достучаться до той, кого она назвала как-то своей "внутренней богиней", я понизил голос и сказал:
– Во всей моей беспросветной жизни не было секунды более светлой и прекрасной.
Я закрыл глаза. Секунды текли. Скоро мне в голову прилетит либо пуля, либо… Да! Есть! Теплая волна тщательно скрываемой презрительной жалости, перемешавшись с прохладным потоком подавляемой гордости, окатила мое пресыщенное существо. Но эмоциональный двойник из последних сил поднял голову и втянул все без остатка.
– Ты даже не пытаешься не быть придурком, – тихо сказала Вероника, и я услышал стук, который мог означать лишь одно: пистолет упал на пол.
Веронику схватили. Она, поникшая, опустошенная, покорилась. Встал на ноги Джеронимо. Он выглядел немного смущенным от того, чем обернулась его выходка.
– Увести ее! – распоряжался командир. – В камеру бешеную суку. В кандалы. И отделайте как следует прикладами по дороге.
– Никто никуда не уходит! – Впервые за весь процесс стукнул молоточком Черноволосый. – Судебное заседание продолжается. Я бы хотел…
– Судебное заседание превратилось в театр военных действий, – перебил его Русый. – Нужны еще какие-то доказательства вопиющей девиантности подсудимых? Мой вердикт – смерть.
Оба они поглядели на Седого.
– Вердикты выношу я, – сказал тот. – И все произошедшее, разумеется, повлияет. Но, поскольку сейчас ситуация стабильная, заседание можно продолжить. Прошу только надеть наручники на Веронику Альтомирано, иначе она, боюсь, убьет кого-то из двух своих сообщников.
– О, не трудитесь, милостивые сеньоры! – махнул рукой Джеронимо, уже вернувшийся на скамью подсудимых. – Наручники не помешают ей нас убить, поверьте.
– Правильно ли я понимаю, Джеронимо Фернандес Альтомирано, что, несмотря на все произошедшее, вы хотите оказаться беззащитным рядом с Вероникой Альтомирано? – спросил Седой.