Летящие к Солнцу 1. Вопрос веры
Шрифт:
– Не бойся смерти. Там – просто комната с надписью: «Who cares?» и обзором на весь мир. Можно даже заказывать девочек в любое время.
– Ну, хоть там не придется изображать из себя натуралку, – безразличным голосом отозвалась Вероника.
– Блин, я не то хотел…
– Помолчи, а? Ты сегодня достаточно высказал.
Я заткнулся и уставился на Джеронимо. Одного взгляда хватило, чтобы понять: демон раннего пробуждения вновь одолел его. Как яростно он смотрит на сестру, как злобно горят глаза…
Зал продолжал бесноваться, и Черноволосый взглянул на Седого.
Наконец, пришла тишина, и Черноволосый, которого мое выступление, казалось, только приободрило, улыбнулся Джеронимо:
– Молодой человек, изложите, пожалуйста, вашу версию событий.
Джеронимо не заставил себя упрашивать. Выпростав руку с указующим перстом, он заговорил:
– Согласно моей версии эта жирная старуха с псориазом, которая имеет наглость называться мне сестрой, во время нападения на транспортер проигнорировала мой приказ и не убила всех врагов, цинично маскируя предательскую деятельность под так называемый здравый смысл! Это прирожденное удобрение для триффидов попросту не смогло оторвать от кресла свой отожранный зад, и…
Я постарался отключить восприятие скрипучего голоса Джеронимо. Покосился на Веронику. Бледная, с бесконечно злым лицом, она сидела, подперев кулаком подбородок, и смотрела на брата.
– Перед полным залом, – процедила сквозь зубы. – Не думала, что до такого дойдет.
– Да он же себя не контролирует, – сказал я.
– А я что, просила утешений?
Пожав плечами, я отвернулся. Кажется, тот короткий миг душевной близости остался в далеком прошлом. Впрочем, мне было все равно. Мой эмоциональный двойник обожрался до такой степени, что мог лишь тихонько пищать на выдохе.
Тем временем выступление Джеронимо прервал Черноволосый:
– Простите, – мягко сказал он, – но я бы попросил сосредоточиться на описании инцидента, приведшего к вашему задержанию. Расскажите, как произошло убийство.
– Ах, это! – Джеронимо отмахнулся. – Форменный дурдом. Мы спокойно ехали, никого не трогали, и вдруг появился этот псих. Не то пьяный, не то обдолбанный, он бросался под гусеницы и орал стихи. Мой дорогой друг Николас включил задний ход, но псих оказался хитрее. В своей неискоренимой жажде самоубийства он обежал вокруг и бросился под гусеницы сзади, нанеся всем нам непоправимый моральный ущерб. Мой друг Николас рыдал над его телом так долго, что все подумали…
– Прокомментируйте доведение до самоубийства! – чуть ли не подпрыгнул Черноволосый, который с каждой секундой волновался все больше.
Джеронимо погрустнел.
– Эта девушка, – начал он тихо, – всегда стояла между ними. Николас и Педро с детства дружили, были не разлей вода, пока не появилась эта коварная разрушительница судеб. Оказывая знаки внимания то одному, то другому, она заставляла их соперничать, сражаться, ненавидеть друг друга. Сейчас я понимаю, что с ее стороны это не было просто игрой.
Джеронимо всхлипнул, и я вдруг понял, что он утирает рукавом самые настоящие слезы. И весь зал внимает ему в благоговейном молчании. Я покосился на Веронику. Слава богу, ее лицо сейчас напоминало иллюстрацию к словарной статье, трактующей слово «скепсис». Почувствовав здесь некую опору, я мысленно прислонился к Веронике, а то трагическая история моей любви уже чуть не растрогала меня самого.
– Когда он узнал о случившемся, то сам чуть не покончил с собой, – продолжал сквозь слезы Джеронимо. – Мы с Вероникой вытащили его из петли, два часа отпаивали грибным бульоном. Скажи, сестра! – Он протянул руку в патетическом жесте.
– Да, Джеронимо, так все и было, – зевнула Вероника. – Ночей из-за него не спали. Вот, до сих пор рубит так, что глаза слипаются.
– Бес-сер-деч-на-я! – провозгласил Джеронимо, и я готов поклясться, что каждый человек в зале возненавидел Веронику Альтомирано. – Вот когда из-под лицемерной личины проглядывают бородавки, псориаз, сморщенная сухая кожа и…
– Скажите, пожалуйста, сколько лет вашей сестре? – перебил Черноволосый.
– Никак не меньше восьмидесяти четырех, – тут же ответил Джеронимо. – Она сожгла паспорт в семьдесят, и теперь пытается притвориться шестидесятилетней, но мы-то с вами знаем…
– Достаточно! Прошу садиться! – ликовал Черноволосый. – Вероника Альтомирано, прошу вас, выйдите сюда и ответьте всего на один очень простой вопрос.
«И что его так радует? – думал я, пока Джеронимо и Вероника, сверля друг друга ненавидящими взглядами, менялись местами. – И почему Седой не остановит этот балаган, давно переставший даже отдаленно напоминать суд? Да и Русый просто кипит от гнева, но не вмешается».
– Милая девушка, – сказал Черноволосый, откашлявшись, и отчего-то покраснев. – Скажите, пожалуйста, вы когда-либо знали мужчину?
– Я знала многих мужчин, вас какой интересует? – откликнулась Вероника.
По залу прокатился смешок.
– Фейспалм, – вздохнул Джеронимо.
– Воистину фейспалм, – подтвердил я. – Кажется, она уделала нас обоих.
Черноволосый покраснел еще сильнее и, встретив насмешливый взгляд Седого, поспешил исправить недоразумение:
– Нет, Вероника, вы меня не совсем правильно поняли, полагаю. Давайте я переформулирую вопрос. Меня вот что интересует: имели ли вы когда-либо половые сношения с мужчиной? Прошу ответить честно, это очень, очень важный вопрос.
Вероника медленно повернулась к нему. Я видел только ее затылок и часть профиля, но подозревал, что Черноволосому досталась целая лавина высококачественных эмоций. Она побледнела, потом покраснела, затем снова побледнела, стиснула кулаки…
И в этот момент я отчетливо услышал, как в голове у Джеронимо что-то щелкнуло. Будто повернули переключатель.
– Попридержи свой грязный язык, ничтожество! – В мгновение ока он вскочил на стол. – Ты о моей сестре говоришь. Она невиннее неопыленного цветка!