Лев правосудия

Лехтолайнен Леена

— Вижу, ты мне по-прежнему не доверяешь. — Он поднял ложку к губам, попробовал и проглотил. — Очень вкусно. Василий — прекрасный повар. Не только в вашем ресторане умеют готовить!

Он съел еще ложку. Я никак не могла придумать способ, благодаря которому в мою тарелку попали бы какие-нибудь нехорошие капли, а в его нет, поэтому тоже начала есть. Суп был сытным и таким жирным, что мгновенно гасил чувство голода. Я взяла кусок хлеба; дядя Яри называл такой русским караваем.

— Значит, план Сюрьянена насчет Хиденниеми не выгорел, — подкрепившись, светским тоном произнесла я. —

Не думает ли он поискать для проекта другое место?

— Тебя по-прежнему интересуют только дела Сюрьянена. — Транков косо взглянул на меня. — Он теперь говорит: поспешишь — людей насмешишь. Учел опыт Хиденниеми. Нужно проявить терпение и продвигаться вперед по возможности. Сначала нужно выяснить, кто войдет в новое правительство, а потом подобрать советчиков. Журналисты у вас только суетятся из-за этого финансирования предвыборных кампаний. Разве не понятно, что поддерживают тех, чье назначение выгодно для ведения собственных дел?

Примерно о том же мы говорили и с Хеленой. Слушая его, я кивала, потом налила себе еще супа.

— С детства люблю рыбный суп. Я и сам ловил рыбу, хотя соседки остерегали, что в реке у рыбы по три глаза из-за всяческих загрязняющих веществ. Но жизнь полна риска, не так ли, Хилья?

Творческий энтузиазм угас, Транков явно расслабился. Сама я продолжала держаться настороже, хотя полный желудок навевал умиротворенность.

— Сталь должен радоваться уже тому, что его не посадили, — неожиданно произнес Транков, так что я едва не подавилась хлебом.

— Что ты имеешь в виду?

Я попыталась прокашляться, но напрасно. Транков быстро поднялся и похлопал меня по спине, пожалуй, сильнее, чем нужно, зато успешно. Я сглотнула, но Транков остался стоять позади меня. Я видела его отражение в оконном стекле и, ожидая, что вот-вот его руки поднимутся к моей шее, приготовилась кусаться и пинаться.

— Он иногда тянул. Не придерживался инструкций Европола. Был отдан приказ найти его, и его бы схватили. Если имеешь деньги, информацию всегда найдешь. Говорят, он настрочил столько объяснений, что хватило бы на целый детектив. Какие-то дураки даже верили.

— И откуда ты все это знаешь?

— У меня по-прежнему контакты с тем источником, с помощью которого я для Паскевича выяснял, что за человек Сталь. Тогда мы думали, что он двойной агент. Сейчас похоже, что хозяев у него трое или четверо. А может, только он сам себе хозяин. Действует на свой собственный страх и риск.

Отражение Транкова в стекле пожало плечами. Почти стемнело, снаружи ничего нельзя было разглядеть, кроме фонарей во дворе, которые зажглись автоматически.

— Ты знаешь, где Сталь?

— А что я получу за эту информацию? — Транков придвинулся и коснулся моего плеча.

— Ничего. Меня это больше не интересует.

— Почему нет?

Его рука поползла вверх по моему плечу и погладила волосы. Я встала со стула и оттолкнула его.

— Пора ехать в Хельсинки. Или хотя бы в Киркконумми.

— Зачем такая спешка? Давай немного отдохнем после обеда, здесь есть диван. А потом вновь займемся живописью.

Нельзя отрицать, Транков был симпатичный молодой человек, хорошо сложенный и с обаятельной улыбкой. Вполне

вероятно, что под пиджаком художника и белой футболкой скрывались очень тренированные мышцы живота. Я шагнула вперед; словно сами по себе, мои руки обвились вокруг его шеи. Я прикоснулась щекой к его щеке; она была теплая и гладкая. Как мучило меня мое одиночество уже целых полгода, как мне не хватало тепла другого тела! Транков не был Давидом, никто и никогда не смог бы заменить мне Давида, но почему не начать совсем другую историю? Он поцеловал меня — с осторожностью, будто опасаясь, что я могу укусить. Я обнимала его, вдыхала его запах, пробовала на вкус, пыталась осознать, что это происходит на самом деле, прислушивалась к своим ощущениям — такими ли они должны быть? И невольно прикрыла глаза, будто пытаясь от самой себя скрыть, кому позволяю целовать меня, поглаживать ягодицы и скользить губами вдоль моей шеи к ключице. Это был Юрий Транков. Мужчина, от которого Лайтио много раз меня предостерегал.

16

Именно мысль о Лайтио привела меня в чувство. Я вырвалась из объятий Транкова и спросила: так отвезет он меня куда-нибудь или мне вызвать такси? К некоторому моему удивлению, Транков не стал возражать против скорого отъезда, а добродушно пообещал подвезти до Хельсинки. Я сказала, что до Киркконумми будет достаточно: оттуда ходят и поезда, и автобусы. В машине Транков, против ожидания, молчал. Только когда мы въехали на Хирсалантие, он внезапно спросил:

— Как дела у той депутатши?

— Хелены Лехмусвуо? Откуда я знаю? Наверное, предвыборная гонка.

— Она очень испугалась, когда увидела меня на открытии ресторана.

— На это есть причина. Ты накачал ее наркотиками и похитил. Или уже забыл?

— В этом не было ничего личного. Мы хотели только выяснить, как много она знает. Если еще встретишь ее, передай мои извинения. Но даже если бы ты не вмешалась, мы бы вскоре доставили ее обратно домой, не причинив никакого вреда.

Вот так. Если понадобится, Транков и меня сможет накачать наркотиками или избить железной трубой, но в этом не будет ничего личного, никакого повода для обид. Майк Вирту читал нам лекцию об этике преступных группировок, и я знала, что у Транкова могла быть своя собственная система представлений о том, насколько цель оправдывает средства. Воркутинско-московского разлива.

— Когда ты снова придешь позировать? Я, правда, могу пока поработать над задним планом, но ты мне нужна еще на вторую сессию.

— Я сейчас не помню, когда у меня следующий выходной, но позвоню.

— Надеюсь, что позвонишь. Иначе я сам за тобой приду.

Транков снял правую руку с рулевого колеса и погладил мое бедро. Я убрала его руку и напомнила, что полиция Финляндии требует от водителей сосредоточивать внимание только на дороге. Юрий лишь рассмеялся.

Он отвез меня на вокзал Киркконумми, куда уже через пять минут должен был прийти скорый поезд из Турку. Посадив в вагон, Транков поцеловал меня на прощание в обе щеки. Я уселась на первое свободное место у окна, а он остался стоять на перроне. Когда поезд тронулся, стал посылать воздушные поцелуи. Я на них не ответила.