Левая рука тьмы (сборник)
Шрифт:
Повелитель Канзаса читал в своем тронном зале. Диск, который висел на восточной стене помещения, днем светился холодным рассеянным светом, создавая впечатление маленькой домашней луны, и только ночью он сиял мягким солнечным теплом и светом. Трон, сделанный из полированного мореного дерева, росшего в южных пустынях, стоял перед диском.
Фальк единственный раз видел Правителя, сидящим на троне. Это было в самый первый вечер его пребывания здесь.
Сейчас же он сидел в одном из кресел возле Моделирующей системы, и окна за его спиной, выходившие на запад, не были закрыты шторами. Там, на западе, виднелись
Владыка поднял свое лицо и выслушал Фалька. Вместо ответа он положил руку на книгу, которую читал. Это не был один из богато украшенных микрофильмов из необыкновенно богатой библиотеки Королевства. Это была небольшая, написанная от руки книга, завернутая в бумагу.
— Тебе известен этот Канон?
Фальк посмотрел туда, куда указывал Повелитель, и прочел нараспев несколько певучих фраз:
Нужно бояться страха людского, О, Горе! Ты все еще не достигло Своего предела.— Я знаю эту книгу, Владыка. Перед началом моего путешествия мне подарили один экземпляр такой книги, но кое-что меня здесь смущает. Я не знаю того языка, которым написаны четные страницы Канона.
— Это символы языка, на котором книга была написана первоначально, пять или шесть тысяч лет назад — язык Желтого Императора, моего предка. Но куда же делась твоя книга? Неужели ты ее потерял? Тогда возьми с собой эту. О, горе! Почему ты всегда говоришь только правду, Опал?
— От неуверенности.
По сути, хотя Фальк и пришел постепенно к твердому решению, что он никогда не будет лгать, независимо от того, с кем говорит или насколько невероятной может оказаться правда, он не знал, почему он пришел к такому решению.
— Пользоваться оружием врага, значит, играть по его правилам, — сказал он.
— О, это враг давным-давно уже выиграл свою игру! Так значит, ты уже уходишь? Что можно на это сказать? Иди своим путем. Сейчас самое время. Но я на некоторое время хотел бы задержать здесь твою спутницу.
— Я обещал ей помочь в поисках ее соплеменников, — нерешительно сказал Фальк.
— Ее соплеменников?
Суровое, испещренное морщинами лицо повернулось к нему.
— А за кого ты ее принимаешь?
— Она из Странников.
— Она такая же Странница, как я — зеленый орешник, ты — рыба, а эти горы сделаны из сушеного овечьего помета! Придерживайся и дальше своих правил, говори правду — и услышишь правду. Набери фруктов из моих цветущих садов перед тем, как двинуться на запад, Опал, и напейся молока из моих колодцев в тени гигантских папоротников. Разве я не правлю королевством чудес? Миражи и путь — прямо на запад, до самой границы тьмы. Скажи, что удерживает тебя возле этой женщины — вожделение или верность?
— Мы много пережили вместе.
— Не верь ей!
— Она помогла мне и вселила надежду. Мы — товарищи по несчастью. Мы всегда доверяли друг другу. Почему я должен сейчас изменить этому правилу?
— Как ты глуп! — Владыка Канзаса горестно покачал головой. — Я дам тебе десяток женщин, которые будут сопровождать тебя до самой обители Лжи, с флейтами, лютнями, тамбуринами и противозачаточными средствами. Я дам тебе пять дюжих молодцов,
— Но я не могу!
— Тогда поступай, как тебе будет угодно. Игра уже сделана.
Повелитель встал, подошел к трону и уселся в него. Он даже не повернул головы, когда Фальк произносил слова прощания.
Глава шестая
Поскольку в памяти Фалька слово «гора» ассоциировалось только с одной вершиной, он думал, что как только они достигнут гор, то достигнут и Эс Тоха. Он не понимал того, что им предстоит еще вскарабкаться на крышу континента.
Один горный хребет вырастал за другим по мере того, как они день за днем ползли все выше и выше. То тут, то там им нередко попадались небольшие стойбища или деревеньки среди лесов, на берегах стремительных потоков, на снежных или гранитных склонах. Зачастую они не могли обойти их иначе как по большому склону, поскольку другой тропы не было.
Они проезжали мимо них на своих мулах — царственном даре Владыки, и никто им не препятствовал. Эстрел сказала, что горцы, живущие здесь, у самого порога владений Сингов, очень осторожны. Они не досаждали незнакомцам и не приваживали их к себе, потому что основным правилом их жизни было избегать, насколько это было возможно, встреч с незнакомцами.
В горах, несмотря на оттепель, ночевки были очень холодными, и потому путники были рады, когда однажды их пригласили на ночлег в деревню.
Она была совсем крохотной: четыре деревянных домика у быстрого ручья, несущего свои воды по дну каньона, спрятавшегося в тени огромных обветренных вершин. У этой деревушки было название Бесдно, Эстрел уже однажды останавливалась в ней много лет назад, когда была еще маленькой девочкой. Обитатели Бесдно, двое из которых были такими же светловолосыми, как и Эстрел, обменялись с ней несколькими короткими фразами. Они говорили на языке, который употребляли Странники. Фальк же говорил со своей спутницей на Галакте, он так и не научился западному языку. Эстрел что-то объяснила своим соплеменникам, указывая на восток и на запад. Те сдержанно кивали, слушая ее и искоса поглядывая при этом на Фалька. Это продолжалось недолго. Потом их отвели к главе общины, и тот предложил усталым путникам еду и кров на ночь, правда, не слишком радушно, а холодно и безразлично. Фальку стало немного не по себе.
Хлев, в котором им предстояло спать, был, однако, теплым, согретым живым теплом скота — коз и птицы, которые теснились здесь в мирном, полном запахов и шорохов сотовариществе. Эстрел еще заканчивала разговор с жителями деревни, а Фальк отправился на сеновал и соорудил там роскошное двойное ложе из сена, расстелив на нем их спальные принадлежности. Когда пришла женщина, он уже почти спал.
— Наконец-то ты пришла. Я чую, что здесь что-то спрятано, но не знаю — что, — пробормотал он сквозь полузабытье.