Левиафан
Шрифт:
Лупо позволил ей изваляться в крови. Когда он перерезал ей горло изогнутым лезвием ножа, едва не отделив голову от шеи, он почти сожалел о том, что не может позволить этому интересному зрелищу сокрушительного безумия продолжаться и развлекать зрителей дальше.
И все же представление не было окончено. Во всяком случае, не совсем.
Лупо подал знак слуге, продолжавшему раздувать огонь в жаровне. Его жест означал всего одно слово: «Еще».
Сначала он поднял топор и критически осмотрел его. Недостаточно горячий. А щипцы удовлетворили его.
Из горла великой госпожи в центре галереи вырвался тихий звук. Ее брат перестал полировать ногти.
— Венера, — тихо сказал он, — давай не будем устраивать сцен.
Она скосила на него взгляд и раздула ноздри, но он не обратил на это внимание и вернулся к своему чрезвычайно важному занятию.
Антонио Нунция повис на стуле мокрой тряпицей. Его голова была опущена, веки подрагивали, лицо было бледным, как сыр на прошлой неделе. Сердце в его груди бешено колотилось, но в остальном он уже был мертв. И все же… когда Лупо подошел и перерезал веревки кляпа, глаза Нунции широко раскрылись, и он начал хватать ртом воздух, словно поднимаясь со дна моря.
Он почувствовал запах гари и ощутил, как жар обжигает его лицо, а затем раскаленные щипцы с шипением вонзились ему в рот, ухватили его язык, и…
Он слишком поздно попытался закричать…
Боль раскаленным камнем прокатилась по горлу.
Лупо с поразительной силой рванул за кусок дымящейся плоти, растянув его почти вдвое, и изогнутое лезвие прорезало корень языка. Изо рта Нунции хлынула кровь, глаза закатились, тело затряслось в конвульсиях, и он затих — что было только на руку Лупо. Он неторопливо поднял топор с раскаленных углей жаровни. Встав на окровавленные камни, Лупо приготовился.
Кто-то в галерее вскрикнул — не от страха, а в предвкушении чудесного зрелища.
Великая госпожа тихо застонала, и брат пронзил ее взглядом, не уступавшему в остроте самому опасному клинку.
Топор поднялся и тут же обрушился вниз. Правая рука Нунции была отрублена по запястье вместе с подлокотником. Кровь брызгала недолго, прежде чем раскаленное железо обожгло обнаженную плоть. Новая агония заставила Нунцию стиснуть зубы в гримасе, а затем — бледный, как призрак, которым он должен был стать, — он снова провалился в пустоту.
Лупо еще немного подержал топор в жаровне, пока его подручный раздувал меха, а тело Нунции дрожало в цепях. Когда Лупо решил, что его орудие возмездия готово, он отрубил Нунции левую руку, которая покатилась по полу и остановилась, только когда Лупо наступил на нее.
Готово.
Кто первым начал аплодировать? Конти, Амадаси или леди Бонакорсо? Это действительно был кто-то из них, но аплодисменты быстро распространились по галерее с криками «Bravo!» и «Fantastico!».
Лупо оперся на свой топор и поклонился собравшимся, а затем повторил поклон перед братом и сестрой-близнецами, чьи предки на протяжении многих поколений управляли Famiglia dello Scorpione.
Когда аплодисменты стихли, великий магистр встал.
— Спасибо за твое представление, Лупо. Правосудие свершилось. Теперь, мастер Транзини, мы ожидаем результатов. Зеркало нужно найти, и тогда мы выясним, правда ли то, что о нем говорят,
— Да, — покорно ответил Транзини, у которого по спине побежали мурашки под дорогим костюмом, потому что он понимал, чем грозит ему неудача. — Мои люди найдут его.
— И, — сказала женщина по имени Венера, вставшая рядом с братом, — найдите сына. Вы слышите?
— Я слышу, великая госпожа.
Венера посмотрела на Лупо и с удовлетворенным видом оглядела мертвые тела.
— Отнесите это в болото и выбросьте, — приказала она, обращаясь к слугам. — И убедитесь, что его тело находится в самом низу кучи.
Ночное собрание закончилось, люди принялись собирать свои пальто и шляпы и возвращаться к своим каретам, ожидавшим снаружи.
Лупо вошел в глубокую темноту, куда не дотягивался свет факелов. Скрипач положил свой инструмент в футляр и закрыл защелки. Слуги отодвинули жаровню и стойку с оружием, сняли цепи, которыми Нунция был прикован к разломанному креслу. Его тело соскользнуло на пол, как выпотрошенная рыба. Слуги презрительно посмотрели на него и погрузили его тело, а также тела жены и детей на другую тележку, привезенную специально для этой цели. Отрубленные конечности они бросили на дно тележки так же легко, как могли бросить туда ненужные перчатки.
Когда телегу вытолкнули через нишу, ведущую к выходу на улицу, и к болоту, простиравшемуся в сотне ярдов отсюда, двое мужчин остались в зале с метлами и ведрами. Для них ночь еще не закончилась. Им предстояло отмывать здесь все до тех пор, пока не сойдет краснота с серых камней.
Наконец, факелы погасли, двери заперлись на тяжелые замки, а слуги отправились спать к семьям, храня свои секреты за семью печатями из уважения к власти Famiglia dello Scorpione и опасаясь страшной кары. На какое-то время в царстве Скорпиона воцарились тьма и безмолвие. Однако все, кто был вовлечен в их дела, знали, что Скорпион никогда… никогда не спал.
Три месяца спустя…
Часть первая. Внизу, среди мертвецов
Глава первая
Мэтью Корбетт шел по кладбищу. Оно представляло собой большое сосредоточение надгробий на поросшем травой холме с видом на город Альгеро на северо-западном побережье Сардинии. Красные черепичные крыши города и крепостные стены из желтого камня ярко сияли под полуденным августовским солнцем 1704 года. Здесь, на восточном побережье Средиземного моря, стоял очень жаркий день. Под кладбищенским холмом, за городом и гаванью, океан сверкал зеленью на мелководье, синевой в глубине и золотом на поверхности — отражая собой итальянский sol[5]. Впрочем, Мэтью знал, что слово было исконно испанским, ведь островом Сардиния сейчас владела именно Испания. Вслух об этом лучше было не говорить, ведь испанцы были заклятыми врагами всех англичан вне зависимости от того, были они колонистами или нет.