Левиафан
Шрифт:
— В таком случае я говорю это вам, ведь вы точно понимаете меня. Прошу вас. Я серьезно. Не могли бы вы оказать ему медицинскую помощь?
— Мне плевать, умрет ли англичанин. Почему это должно меня волновать?
Для Мэтью сейчас это была одна из главных проблем. Казалось, существовало всего одно решение. Не гарант, но попытаться стоило.
— Кое-где на «Тритоне» я припрятал мешочек с небольшим состоянием. Золотые монеты. Надеюсь, этого хватит, чтобы жизнь моего друга приобрела для вас некоторое значение. Мешочек ваш, если вы поможете Хадсону.
Мэтью не врал. Этот мешочек ему
— Итак, мешочек с золотыми монетами в обмен на медицинскую помощь моему другу, — подтолкнул Мэтью губернатора. — Что скажете?
— Я скажу, — язвительно ответил Сантьяго, — что мне не нужны золотые монеты, потому что в настоящее время я самый богатый человек на этом острове. А еще я скажу, что мои люди разберут этот корабль на части и все равно найдут золото. Или я могу отправить туда с ними тебя, и через десять минут ты расскажешь не только где мешочек, но и где хранится все золото в вашем проклятом Лондоне. Устраивает тебя такой ответ?
— Нет, — Мэтью расправил плечи. — Вы думаете, что англичане — безумцы. В чем-то вы, пожалуй, правы. Но я никогда не считал испанцев бесчеловечными.
Сантьяго никак не отреагировал на упрек. Его пальцы мерно постукивали по поверхности стола.
— Где мешочек? — спросил он.
— Где лазарет? — настаивал Мэтью.
Сантьяго позволил себе легкую улыбку, однако та пропала в мгновение ока.
— Ты храбрый молодой глупец, не так ли? Ты заработал этот шрам на лбу такой же храброй глупостью?
— На меня напал медведь, и это не имело ничего общего ни с храбростью, ни с глупостью[10].
Хотя, — подумал Мэтью, — с последним утверждением можно поспорить.
— Очевидно, ты выжил, — сказал Сантьяго. — Чтобы твой путь закончился здесь раньше моего. Возможно, ты пожалеешь, что медведь не откусил побольше твоей плоти, прежде чем мы здесь закончим.
Он повернулся к солдату справа от себя. Тот кивнул и вышел из комнаты через двойные двери из сосны, отполированные до блеска.
— Так и быть. Мы окажем помощь твоему другу. Где мешочек?
— Завернут в ткань и лежит на дне коробки с книгами рядом с моим гамаком. Его будет легко найти, потому что коробка с книгами на этом корабле есть только у меня.
— Ну, разумеется. — От губернатора не укрылось, что отчаянный молодой человек кичится своим умом, как будто он — его последнее сокровище на этом свете. — А теперь я жду продолжения твоего рассказа.
Мэтью кивнул.
— Мы направлялись в Венецию. Несчастный случай вынудил нас бросить якорь близ острова под названием Голгофа.
— Никогда не слышал о таком острове, — перебил Сантьяго.
—
— Ха! — резко хохотнул Сантьяго. — Где ты вычитал эту чушь? В ваших английских… как их? Газетах? В Альгеро за такие россказни можно получить плетей, после чего твои раны разотрут солью!
— Пожалуй, такое средство способно умалить пытливость ума, — сухо сказал Мэтью. — Если хотите и дальше слушать правду, я расскажу вам, что на этом острове живет около пятисот человек. Рыбаки, торговцы, фермеры… там все так же, как и в любом другом сообществе. Я не знаю, сколько человек родилось там, но я знаю, что многие из них прибывали туда на кораблях, как и мы, и после были поражены местным отравляющим воздухом. Они забыли, кем были раньше, откуда приехали… забыли свою родину и национальность. Рискну предположить, что там находятся и граждане вашей страны, которые не помнят, что родились в Испании. Их язык представляет собой смесь испанского, итальянского, греческого и, вероятно, других языков, которые дополнили его собой. Я могу сказать вам и то, что все эти люди находятся под угрозой уничтожения, если вулкан извергнется. Я сам видел это и был свидетелем силы, которая, скажем так, разрушает остров. Притом это поистине… прекрасное место. Я думаю, что перед самым отплытием мне удалось достучаться до разума короля Фавора. Похоже, он принял близко к сердцу идею о том, что, как истинный король, он обязан защищать свой народ. Если до острова вовремя доберутся, возможно, он согласится вывезти оттуда своих людей.
Последовала долгая пауза. Сантьяго сидел, молча уставившись черными, как смоль, глазами на неопрятного молодого человека, стоявшего перед ним.
— Что ты хочешь сказать… exactamente[11]?
— Я хочу сказать, что, если вы — великодушный правитель, вы могли бы… — Настал момент истины, к которому Мэтью готовился с тех самых пор, как поднялся на борт «Тритона» в гавани Голгофы. — Вы могли бы подумать о том, чтобы спасти жизни этих людей, отправив за ними корабли.
Время словно замерло.
Мэтью решил, что эта тревожная тишина — самый подходящий момент для решительных действий. По правде говоря, он понимал, что, если ничего не предпримет, то попросту лишится присутствия духа.
— Подумайте о выгодах, сэр. Вы расширите свою торговлю и сельское хозяйство, увеличите население. Вы должны знать, что в какой-то момент в будущем итальянцы могут захотеть присоединить Сардинию к своему королевству, так что, возможно, вам стоит…
Сантьяго расхохотался. И это был отвратительный смех, лишенный настоящего веселья. У Мэтью по спине побежали мурашки, потому что он уже знал, что за этим последует.