Левый берег Дона
Шрифт:
– Слыхал я об этой разборке, - сказал мужик.
– А ты, значит, об это статью чирканул... Молодец. Не все еще, значит, журналисты пидоры...
– Ну, - сказал Полонский.
– Хорошее слово и кошке приятно.
– Менты имеют свою долю от наркоты, - сказал мужик.
– Им отстегивают, чтобы не мешали. Статьи твоей я не читал, но думаю, что ты прав - заморочка кроется именно в этом… А что за оружие у тебя нашли?
– Какое там – на хрен!
– оружие! Бейсбольная бита - ее мне друзья подарили. На день рождения.
– И тебя с этим задержали и отправили в изолятор?
– поразился мужик.
– Ну да. Это всё майор из РУБОПа, производивший обыск. Я его застебал.
– Падлы. Да ты не волнуйся, в понедельник тебя отпустят. Самое позднее - во вторник.
– Почему именно в понедельник?
– По субботам и воскресеньям следователи, как правило, не работают. А в понедельник ознакомятся с твоим делом, с вещдоками... И закроют дело за отсутствием состава преступления.
Уверенный тон произвел на Стасика впечатление.
– А вы что, юрист?
– Просто жизни повидал больше, чем ты... Короче, когда тебя на допрос поведут, не робей. Держись нагло. Требуй адвоката. Грози международным скандалом. Возмущайся беззаконием... Немного помурыжат и отпустят. А ты не радуйся, что легко отделался, и кати бочку. Потребуй справку о задержании и водворении в изолятор. Возьми выписку из постановления о задержании. И накати на них телегу в прокуратуру… В общем, задай жара.
– А вы тут за что?
– Да ерунда. Лет через семь-восемь выйду. Если амнистия будет - раньше.
– Восемь лет... Бывает. Я извиняюсь, а где здесь параша?
– Ну, господин журналист... Параш в тюрьмах давно уже нет. Это анахронизм.
– А что есть?
– Унитазы.
Стасик огляделся. Мужик хмыкнул и сказал:
– Это изолятор временного содержания, не тюремная камера. Надо отлить - зови дежурного. А ночью, когда они запрутся в дежурке, не теряй времени и ссы прямо на пол. Для простоты. Если мент не в духе будет, он тебе почки опустит. Прямо сквозь штаны обделаешься.
– Спасибо за совет, - сказал Полонский.
– Мне пока не хочется. Это так, для информации.
В коридоре послышались шаги. Шаги приближались. "Неужели уже разобрались и меня сейчас освободят?"
Дверь изолятора распахнулась.
– Петров, на выход!
– приказал милиционер.
– Ну, бывай, журналист, - сказал Шурик, вставая.
– Мир тесен. Глядишь, еще встретимся.
– Удачи вам, - сказал Полонский.
Он остался в изоляторе один.
"Александр Петров... Восемь лет... Надо запомнить - пригодится для репортажа...".
В голове сами собой стали складываться первые строчки материала - мозг, привыкший за годы отчаянного
Стоп, мозги мои бедные! Слишком рано. Лучшие материалы получаются, когда не думаешь о них. Просто садишься за компьютер, еще сам не зная, как будешь писать, и начинаешь долбить...
Стасик запустил руку в карман и чертыхнулся. Сигарет не было. Они остались на стойке у дежурного и, хоть они были в описи, Полонский не сомневался, что менты сейчас курят его сигареты...
Чтобы отвлечься, он принялся мысленно пересказывать "Пикник на обочине". Очень близко к тексту. И скоро ощутил позыв в мочевом пузыре.
– Черт, до чего у тебя всё некстати, - процитировал он Курта Воннегута низу живота. Правда, Розуотер имел в виду не мочевой пузырь, а кое-что иное, но это уже не важно.
"Надеюсь, полуночи еще нет..." - подумал Стасик и принялся стучать в дверь.
Минуты через три деревянный щиток в двери скользнул в сторону. "Хорошо, что у меня не расстройство желудка..."
– Почему шумим?
– спросил дежурный.
– Извините, мне надо отлить.
Щиток закрылся. "Козел, блин!.." - явственно произнес голос за дверью. Дверь отворилась, и на пороге появился милиционер.
– Руки за спину, - распорядился он.
– И гляди у меня - без фокусов!.. Ноги на хер переломаю... Прямо по коридору и направо!
Стасик послушно заложил руки за спину и поволокся в туалет. Милиционер шел следом, отстав на три шага, - вполне достаточно на тот случай, если ведомый захочет ударить ногой.
Стасик опорожнил мочевой пузырь в расколотый унитаз, испытывая неловкость оттого, что дверь осталась приоткрытой. После чего его сопроводили обратно, в изолятор.
Неуместная в этой обстановке догадка осенила его. Похоже, от таких прогулок и родилась на свет божий фраза "Своди мой х.. пописать...". Он с трудом удержался от порыва расхохотаться. "Когда выйду на свободу, будет что рассказать", - подумал он.
В изоляторе Полонский опустился на настил и закрыл глаза. От желания расхохотаться его вдруг пробило на смертную тоску. Он даже пару раз всхлипнул, но сумел взять себя в руки. Просто сидел, прислонившись спиной к холодной шершавой стене, и старался ни о чем не думать...
***
С лязгом отворилась дверь, и Стасик проснулся. Если верить сизой мгле, разгоравшейся за зарешеченным окном, было не то четыре, не то - пять часов утра.
Вошли двое. Они были в форме. Один держал в руке дубинку, выразительно постукивая ею по ладони. Дескать, только попробуй, козлиная харя... Другой - сжимал наручники.
– А?
– пробормотал Стасик спросонья.
– Что?
– Полонский?
– спросил милиционер. Журналист кивнул.
– Встать. Руки за голову!