Лейли и Меджнун
Шрифт:
То пленником страданий я бы стал.
Коль возместить ущерб ты в состоянье,
Тогда исполню я твое желанье.
Меня избавь от горя моего -
И от печали избавляй его".
Тотчас Меджнун снял с пальца жемчуг чистый,
Яснее голубиных глаз, лучистый.
Меджнун тот жемчуг ловчему вручил -
И голубь вновь свободу получил.
Приникнув к лапкам голубя глазами,
Меджнун их красил в алый цвет слезами.
Он
И сотни страстных песен напевал:
"О ты, высоколетный, быстрокрылый,
Друг всех страдальцев, вечно верных милой!
Твоей одежды блекло-синий цвет
И голос, полный отзвуками бед,
Все о печали говорит жестокой.
По ком же ты в такой тоске глубокой?
Коль, мира облетатель, ты влюблен,
То знай - и я любовью ослеплен.
Побудь одно мгновение со мною, -
Тебе сокровищницу тайн открою.
Себе гнездо в моих кудрях ты свей,
Клюй зерна слез моих, их влагу пей.
О вестник быстрокрылый и чудесный.
Тобой изведан каждый путь небесный!
Письмо моей любимой отнеси,
Ей весть от нелюдима отнеси.
–
Скажи, что я страдаю в отдаленье,
И принеси ответ мне в утешенье.
Когда увидишь ты любимой дом
И будешь облетать его кругом,
Пусть хоть один твой круг моим пребудет-
Тебя душа вовеки не забудет.
Проси зерна, усевшись на порог, -
Чтоб оставаться там - оно предлог.
И от меня - молю, тоской волнуем, -
Прильни к порогу с нежным поцелуем".
И сетовал несчастный и тужил,
А голубь тот отныне с ним дружил,
На голове Меджнуна жил вседневно,
И тот о нем заботился душевно.
Его природа столь была блага,
Что всем животным стала дорога.
И хищники пришли в его пределы,
Птиц и зверей там сонм собрался целый.
Страдалец стал царем страны скорбей,
Жил под охраной воинства зверей.
Питал он к людям только отвращенье,
Врагом свое считал он отраженье.
Свою он отогнать готов был тень,
И дымом вздохов свой он застил день...
Я обессилен, кравчий, от похмелья,
Приятное вино мне даст веселье.
Несчастен я, не медли, услужи -
И ножкой рюмки руку поддержи [57] .
Ты рассказал, в вине какая сладость,
И этот пир устроил нам на радость.
Так всем поочередно наливай,
Простым и знатным чарку подавай.
Не
Налив ему, налей подруге юной.
57
То есть дай вина, помоги мне.
Садовник слов, красноречивый перс,
Самшит сажая, грудь земли отверз:
Весну средь луга верности духовной,
Тюльпанный сад горы тоски любовной,
В ком верности был неизменен зов,
Жемчужину печальных жемчугов,
Подобно кладу, в замке укрывали.
Упреки-цепи ноги ей сковали.
Ей были чужды радости и смех,
Забав она чуждалась и утех.
Она отца и матери боялась,
От всех подруг печально удалялась.
К Лейли красавиц влекся целый рой,
Как мотыльки кружатся над свечой,
Чтоб душу от скорбей и бед избавить,
Чтоб чаровницу чем-то позабавить,
Рассказывали с тысячей прикрас
Тот иль другой сладкоречивый сказ,
О прежних повестях напоминали,
Окончив повесть, снова начинали.
Но ей утеха не была нужна -
Всечасно ранила себя Луна.
И, горько плача от жестокой боли,
С подругами не забавлялась боле.
Им басма - украшение бровей,
Ее душа чернеет от скорбей.
Те родинкой себе украсят щеки -
Она оденет в синь [58] свой стан высокий.
Узор шелков - мечта их суеты,
Ее влечет узор одной мечты.
От хны их руки были, словно розы,
Но кровью руки ей одели слезы.
Игла и шелк бедняжку не влекли,
58
Синий цвет - цвет траура.
Но по ресницам реки слез текли.
Они о золотой парче мечтали,
Для ожерелий жемчуга низали, -
Она низала, с завистью в крови,
На нить мечтаний жемчуга любви.
Она сильней Меджнуна помешалась,
Когда "Меджнун!" кричали, откликалась.
Когда же уходили все, в ночи
Она, усевшись около свечи,
Ей поверяла все свои печали,
Все тайны мук, что душу омрачали.
59
Свеча на востоке - светильник с фитилем, погруженным в масло.