Лейтенант космического флота
Шрифт:
— Передача обрывается, офицер, — произнёс Сорокин. — Похоже, у вас что-то со связью.
— Каргин! — позвал я через корабельный интерком.
Нисколько не удивлюсь, если пират говорит правду и ничего, кроме правды. Связь барахлила давно, а такие данные, как логи бортового компьютера, по кусочкам не передать.
— Не могу принять, господин лейтенант! — отозвался связист. — Файл не читается!
Я уставился на мониторы, наморщив лоб, отпускать пирата не хотелось, но за неимением доказательств, на основании одних только подозрений, задерживать его я не мог. Тем более,
Дверь на мостик вдруг распахнулась, ко мне ворвался багровый от гнева капитан. Я начал подниматься с кресла, чтобы поприветствовать его, как положено, доложить.
— Каргин, прервать связь! — рявкнул он. — Мясников!
Я вытянулся смирно, исподлобья глядя на капитана, смердевшего перегаром.
— Что это за самодеятельность?! Кто разрешал покидать орбиту? Почему вы задержали транспортник? Ещё и иностранный корабль впридачу! — взревел Сахаров.
— Действовал согласно инструкции, — процедил я, пристально глядя в его поросячьи глазки.
— Каргин! Передайте задержанным, что они могут уё…вать! — проорал капитан в интерком.
— Я получил сигнал… — начал я, но капитан меня перебил.
— Ложный сигнал! Вам померещилось, лейтенант! — заорал Сахаров.
Он подошёл к мониторам, бегло просмотрел полученные данные, нахмурился.
— На «Двине» я сюда прибыл. Это пираты, — сквозь зубы произнёс я. — И капитан Сорокин просил передать вам привет.
Капитан недовольно поиграл желваками.
— Ты отстранён от вахт, лейтенант, поздравляю, — саркастично процедил он. — Сутки достоишь на реакторе. Завтра жду от тебя докладную.
— Есть, — выпрямив спину ещё сильнее, произнёс я.
На реакторе… Самое поганое место. Хуже только, наверное, выполнять задачи в открытом космосе, но это работа, в основном, для операторов, а не для офицеров.
Ничего, ты у меня ещё попляшешь, капитан… Я, конечно, понимал, что сюда, на «Гремящий», отправлялись сплошные отбросы, но увидеть подобную гниль не ожидал абсолютно.
Чеканя шаг, отправился прочь из командирской рубки, чувствуя ни с чем не сравнимый гнев. Настоящую ярость, словно кипящую на сильном огне кастрюлю наглухо закупорили крышкой. Ещё немного — и обязательно рванёт.
— Господин лейтенант! Разрешите об… — попытался окликнуть меня один из рядовых операторов, но тут же заткнулся, видя моё выражение лица.
Шёл я прямиком к реактору. Отличный карьерный взлёт, просто восхитительный. С самого верха, из командирской рубки, на самый низ. Здешний реактор наверняка ещё и фонит, как дырявое ведро, так что мне пригодились бы свинцовые трусы. Я облачился в скафандр, надел шлем, спустился по лестнице вниз, к силовой установке.
Там сейчас нёс службу старшина Вишняков, тоже в скафандре, я не сразу его узнал. Реактор мерцал голубоватым светом, управляемая реакция синтеза шла стабильно, безостановочно выделяя энергию для двигателей и корабельных систем. Тут было на порядок жарче, чем в остальных отсеках «Гремящего», и я сразу же почувствовал, что начинаю нещадно потеть.
— Господин лейтенант? — обернулся он.
— Кэп меня
— О как, — хмыкнул Вишняков. — За какой такой грех?
— За выполнение своих служебных обязанностей и точное следование инструкции, — мрачно произнёс я.
— Ну и дела, — протянул старшина.
— Капитан пирата отпустил, — сказал я. — Которого мы преследовали.
Старшина молча развёл руками. Дескать, что тут поделать.
— Ладно, не буду вас задерживать. Идите, — сказал я.
— С этим засранцем знакомы уже? — кивнул он в сторону реактора.
— Конкретно с этим — нет, но побратимов его повидал достаточно, — ответил я. — Это же ТМ-200?
— ТМЭ-201, — поправил меня старшина. — Экспериментальный, чтоб его…
Я присвистнул. Про такие я только слышал краем уха, и экспериментальный реактор на боевом корабле сулил, так скажем, некоторые трудности в эксплуатации. Например, совершенно нетипичное поведение в самых стандартных ситуациях вроде перегрузки или аварийного отключения.
— Двести тераватт выдаёт? — спросил я.
— Плюс-минус, побольше чутка, — помахал рукой в воздухе старшина. — Вон консоль управления, там вон основные датчики, следи, главное, чтобы в красную зону не заходил…
— Понял, — кивнул я.
— Если что, сразу шлюз открывай, кнопка вот. Если автоматика не сработает вдруг, — показал он.
Для этого здесь и приходилось торчать в скафандре. Если что-то пойдёт не так, можно разгерметизировать отсек. Вернейшее средство в борьбе с пожарами.
— Ну, я пошёл тогда, что ли… Удачи, лейтенант, — сказал старшина.
— И вам, старшина, — сказал я.
Он оставил меня наедине с ТМЭ-201, непрерывно укрощавшим силу термоядерного синтеза, и я немного прошёлся по реакторной, краем глаза поглядывая на голубое свечение. Скафандр давил на плечи и поясницу, тяжёлый шлем не позволял нормально вертеть головой. Военная модель, мать её ети. Это тебе не какой-нибудь лёгкий исследовательский костюмчик, это бронированный скафандр с мобильным генератором щитов, надёжно защищающий владельца и от космической радиации, и от выстрелов ручного оружия. Неудобный и тяжёлый, но чего только не сделаешь для того, чтоб остаться целым и невредимым.
Тут даже кресло было специальное, позволявшее разместиться в скафандре, а не в мундире. Так что я нехотя приземлился в это кресло, разглядывая датчики и экраны.
— Корректирую орбиту, — произнёс капитан в интерком.
Возвращался на излюбленное место, поближе к звезде и станции. И, судя по голосу, он уже успел накатить.
Снова включились маневровые двигатели, я заметил это не только по лёгкой перегрузке и дрожанию корпуса, но и по возросшей нагрузке на реактор.
Вот так вот, лейтенант Мясников, получайте. Не удивлюсь, если этот упырь мне ещё и выговор в личное дело впишет. Я на мгновение даже пожалел, что ввязался вообще в это дело, но потом вдруг задумался, что нет, наоборот. Я всё сделал правильно. А то, что капитан с этого так полыхнул, будто сверхновая, только доказывает его причастность к местным тёмным делишкам.