Лейтенант космического флота
Шрифт:
— Стреляйте! — повысил голос я.
— Рано! — окрысился капитан, сохранять хладнокровие у него тоже не получалось.
— Да стреляйте же! Он не отвернёт! — заорал я.
— Огонь! — сдался Макаренко.
Главный калибр произвёл залп.
— Есть попадание! — воскликнул я.
В тот же момент осколки и обломки «Неуязвимого» шрапнелью ударили по нашим щитам, мы прошли точку вероятного столкновения, тут же пускаясь в погоню за улепётывающими пиратами. Наверное, так же себя ощущал всадник, рубящий шашкой убегающую пехоту или
Расстреливали пиратов без сожаления, никто из них не пытался сдаться. Только огрызаться и убегать.
Некоторым удалось перескочить в гипер и скрыться, но направление их бегства было противоположным от направления к U-681,и мы не стали преследовать их дальше, хотя в теории могли. Выбраться из системы удалось только «Бродяге», «Космо Акуле» и «Кракену». Все остальные теперь болтались в космосе россыпью обломков разной величины.
— Проверка всех систем, — объявил капитан.
Всё-таки несколько раз мы ощутимо так получили по щитам, и хотя они рассеивают энергию лазеров и прилетевших снарядов, стопроцентной гарантии они всё равно не дают.
Один за другим полетели доклады, и от автоматики, и от дежурных, всё работало штатно. Наши щиты справились.
— Отбой тревоги, — объявил Макаренко, и я расслабленно откинулся назад в кресле.
Хоть у нас и имелось неоспоримое преимущество, я всё равно изрядно понервничал, так, что разболелась голова. Но эйфория победы отодвигала всё плохое на второй план, сейчас я чувствовал только радостное облегчение, что всё закончилось хорошо. Для нас, а не для пиратов. Теперь-то они точно не сунутся в наш сектор.
В принципе, это была рядовая операция, самая обыденная. Но для меня это был первый боевой выход, да и для капитана тоже, и, можно сказать, мы с честью прошли это испытание. Получили боевое крещение.
Теперь нам предстояло долгое и рутинное исследование обломков, спасение выживших и сбор ценностей. Здесь наверняка было чем поживиться, если что-то, конечно, уцелело после боя. Их состыкованные корабли вертелись вокруг местной звезды практически как орбитальная станция, а там, готов поспорить, обитали их главари, накопившие немало богатств.
Заняло это всё в несколько раз больше времени, чем всё сражение, причём капитан предоставил это занятие мне, а сам принялся строчить отчёт в штаб сектора. Сочинять поэму, как он выразился, и было видно, что это приносит ему куда больше удовольствия, чем преследование пиратов и перестрелки на близкой дистанции. Ну а я летал по системе, как оглашённый, собирая всё, что могло бы нам пригодиться. Вернее, собирал Добрынин, а я только добирался от одной точки к другой.
Выжившие тоже нашлись, несколько спасательных капсул и пара болтающихся в открытом космосе везунчиков. Как обычно, отправились на карантин.
Пока мы шатались по К-22089, успела закончиться вахта, и я со спокойной душой сдал её Борисову. Он тоже пребывал
Закончив с вахтой, я отправился в кают-компанию, где уже собрались все свободные от дел офицеры. Отмечали победу над пиратами, как ни крути, а у «Гремящего» подобных славных моментов было немного.
Моё появление встретили радостными возгласами, улыбками, крепкими рукопожатиями. Я улыбался в ответ, находил, за что похвалить каждого из них, жал руки, хлопал по плечу, в общем, выполнял обязанности капитана, командира корабля, в то время, как сам капитан Макаренко возился с отчётами. Как по мне, отчёты могли бы и подождать, а вот наладить отношения с командой другого шанса может и не представиться.
— Как мы их, а, лейтенант? — широко ухмыляясь, произнёс Добрынин.
— Как детей в песочнице, Иван Ильич, — вернул я ухмылку.
Многие были не в курсе всей картины боя, и теперь делились теми обрывками информации, какими располагали, дополняя всё выдумками и сплетнями. Полная картина произошедшего имелась только у нас с Макаренко.
Боевой дух, однако, теперь был на высоте. Вернейшее средство для того, чтобы вселить уверенность в свою команду — одержать пару побед, чтобы люди поверили в себя и свои силы. Это раньше «Гремящий» был ржавым корытом, годным только для того, чтобы ссылать на него провинившихся. Теперь наш эсминец определённо был не самым худшим кораблём имперского космофлота.
Я налил себе кофе, уселся в «капитанское» кресло. Никто насчёт этого уже не возражал, все привыкли, что я занимаю именно его, когда появляюсь в кают-компании.
Но во всеобщем праздновании я участия почти не принимал, оставаясь этаким безмолвным наблюдателем. Просто присутствовал, оставаясь на виду, словно портрет государыни в кабинете какого-нибудь начальника.
Кто-то достал алкоголь, начали разливать по кружкам и стаканам. Предложили и мне, но я отказался, сославшись на головную боль. Голова и вправду болела.
— Начинаем переход в гиперпространство, — раздался взволнованный голос Борисова из динамиков.
Все разом помрачнели, но я даже радовался, что мы вернёмся к U-681, я к ней уже привык. Да и станция, которую мы прикрывали, успела стать для меня почти родной. Какая-никакая, а цивилизация.
На этот раз вход в гипер произошёл резко, рывком. Макаренко, видимо, просто присутствовал в командирской рубке, оставляя управление всеми процессами на лейтенанта Борисова. Я почувствовал, как от слишком резкого входа к горлу подкатила тошнота, и, похоже, не только я.