Лейтенант космического флота

Борчанинов Геннадий

Челнок мягко и точно прильнул к указанному диспетчером шлюзу. Дверь раскрылась, открывая путь на станцию, теперь у всех нас было несколько часов, и я собирался провести их с пользой.

Мои сослуживцы всей гурьбой повалили в бар, я направился в другую сторону. Теперь станция казалась какой-то пустой, кораблей тут было неожиданно мало, и посетителей, соответственно, тоже. Объективной причины для таких перемен я не находил.

Конечно, можно было бы пойти и поспрашивать в баре. Местные работники станции никуда не делись. Но начинать поиск информации со слухов и сплетен — затея так себе. Уж лучше я сперва узнаю официальную

версию.

Возле кабинета коменданта, где часто собиралась целая очередь жаждущих пообщаться с Василием Яновичем, сегодня было пусто. Я постучал по серой металлической двери.

— Входите, — откликнулся комендант, и я немедленно вошёл в кабинет.

Уралов, какой-то весь измотанный и уставший, будто это он дежурил каждые сутки и мотался в соседнюю систему бить пиратов, вяло размешивал чай в стакане.

— Лейтенант… Доброго дня, — сказал он. — Видел ваши доклады. Отличная работа.

— Спасибо, Василий Янович, — кивнул я.

Прошёл вглубь кабинета, уселся на один из стульев. Мне комендант чаю не предложил. Я не обиделся.

— По делу или так просто зашли, проведать старика? — участливо спросил комендант.

— И то, и другое, Василий Янович, — улыбнулся я. — Как-то здесь нынче немноголюдно.

— Есть немного, — хмыкнул он.

— Я думал, что если проблема с пиратами решится, всё будет с точностью до наоборот, — сказал я.

— Думаю, дело в другом, — он вдруг достал из ящика стола вейп, затянулся, выдохнул тонкую струйку дыма в сторону вентиляции.

Я неодобрительно покосился на дым. Курильщиков в космосе было мало, их старались вообще не брать в экипаж. Но комендант был в своём праве, разумеется.

— В чём? — спросил я.

— Ваши предположения, лейтенант, — снова пыхнув вейпом, сказал Уралов.

Мне оставалось только пожать плечами.

— Смелее, — подбодрил комендант, явно скучающий сегодня.

— Все улетели посмотреть на чемпионат по спейсболу? — предположил я.

Василий Янович рассмеялся, ткнул в мою сторону вейпом.

— Неплохой вариант, мне хотелось бы, чтобы так оно и было, — произнёс он. — Но нет.

— Кажется, я чего-то не знаю, — осторожно проговорил я.

— Новости не читаете, да? — спросил он.

— Как-то было не до них, — произнёс я.

— Политикой тоже не интересуетесь? — хмыкнул Василий Янович.

— Не особо, — пожал я плечами.

— Зря, иначе политика заинтересуется тобой. Недавно… Имел место быть один, скажем так, дипломатический эксцесс… — произнёс комендант.

Я замер на месте. Хотелось услышать правду, и в то же время я боялся её услышать.

Уралов ещё раз пыхнул вейпом, глядя на меня с насмешливой улыбкой. В его взгляде читалась снисходительная забота.

— Это из-за корвета? — предположил я севшим голосом.

— Отчасти, — кивнул комендант.

— Василий Янович, не томите, — взмолился я.

— Ладно… Наши идио… Кхм. Дипломаты… Разорвали отношения с Тураном. Граница закрыта, — сказал комендант. — Странно даже, что вы ещё не в курсе. Военным это должны были довести в первую очередь.

— Возможно, передача была, когда мы находились в гипере, — хмыкнул я. — Или капитан не успел довести информацию до всех остальных.

— Может и так, — пыхнул вейпом комендант. — В любом случае, все пограничные системы опустели. И терпят, между прочим, колоссальные убытки.

Я вздохнул, провёл рукой

по лицу. Всё это очень плохо пахло, смердело как отработанный биофильтр. Политика… Угораздило же. Пожалуй, стоит узнать поподробнее, что там вообще писали в новостях.

— Я понял, Василий Янович, спасибо, — произнёс я.

— Всегда пожалуйста, лейтенант, — криво улыбнулся он. — Заходите ещё. Как видите, свободного времени у меня теперь полно.

— Вы же не считаете, что это наши действия привели к… Такому результату? — спросил я напоследок.

Мне просто хотелось знать.

— Нет. Если вы про туранских рабов… Вы сделали всё правильно, и наверху это тоже признали, — сказал комендант. — Если и обвинять кого-то в таком исходе, то только наших дуболомов-дипломатов.

— Рад слышать, — выдохнул я. — До встречи, господин комендант.

— Заходите, как будет минутка, — улыбнулся он, вполне искренне.

Я вышел в коридор, закрыл за собой дверь, отошёл немного. Прислонился лбом к холодной переборке, постоял так какое-то время, пока мне в ногу не ткнулся робот-уборщик. Хоть Уралов и сказал, что не винит меня, я всё равно разматывал эту логическую цепочку так, что виноватым оказывался я. Если бы я не сбил туранский корвет, ничего этого не случилось бы, и пусть даже все инстанции меня оправдали, в глубине души всё равно меня грызло неприятное ощущение. Дипломатический скандал, казус белли… Неприятно, крайне неприятно.

— Скрепка, дай выжимку новостей по ключевым словам. Туран, корвет, U-681, — потребовал я.

Давно пора было это сделать, но я как-то не особо интересовался политикой. Видимо, и правда зря, потому что вляпался в неё просто по уши.

Скрепка появилась в очках и с газетой в руках, начала выводить краткую сводку новостей. Можно сказать, аналитическая записка, насколько её сумел подготовить виртуальный помощник.

Выходило так, что я с этим корветом сыпанул дрожжей в унитаз большой политики, бурлило так, что брызги летели во все стороны. Кого-то даже снимали с высоких постов, лишали наград, переводили на другие должности и так далее. Объединённый Туран, по своему обыкновению, изощрялся в дипломатии, вымогая, угрожая, бряцая оружием и при этом заискивая перед императрицей, щедро раздавая взятки и дары. До тех пор, пока наши болваны не разорвали дипломатические отношения, отзывая своих послов и высылая туранских.

На стороне Турана активно выступал ещё и Альянс, подкидывая дровишек в топку информационной войны и не только. Ощущение было такое, будто всё катится в бездну.

К майору Игнатову я пошёл в глубоких раздумьях. Хотелось, если честно, бросить всё и отправиться в бар, напиться и забыть обо всём, но превращаться в подобие капитана Сахарова мне не хотелось. Поэтому я шёл к Игнатову в кабинет. Если я с этим не разберусь, никто даже не почешется.

Тревога, сопровождавшая меня всё это время, начиная с возвращения в систему, только усилилась. Не то чтоб я боялся войны, которая могла бы начаться. Я бы не пошёл в космофлот, если бы дрожал от ужаса при одной только мысли о возможной войне и смерти, но нет больших пацифистов, чем некоторые военные. Если можно обойтись без войны, лучше бы постараться это сделать. Война должна быть последним аргументом, крайней мерой. И если в мудрости нашей любимой государыни я не сомневался, то вменяемость туранского султана однозначно была под вопросом.