Лезвие. Книга 2. И прольется кровь
Шрифт:
— Ты так сильно торопишься? — почему-то поразился Малфой.
— Да, — просто кивнула Джинни. — Меня ждет моя семья. И Драко.
Такой ответ сбил его с толку. Малфой сразу же почувствовал волну смешанных чувств, поднимавшуюся внутри. Любовь вопреки всем, жертвы ради любви, желание умереть, чтобы воссоединиться... Да что они, помешались, эти подростки?! Драко умер, потому что любил, а теперь девчонка хочет умереть, чтобы встретить его на том свете! Она так искренне об этом говорит, что хочется вешаться. Бред! Драко не может ждать ее там! Он принес себя в жертву, чтобы она жила! Стало быть, у девчонки другое предназначение, которое, похоже, утеряло
Люциус вспомнил свой недавний разговор с Беллатрикс, страшно обеспокоенной ритуалом Черного Возрождения. Она считала, что Драко не захочет возвращаться обратно. Что ж, логичное предположение, если он выбрал смерть сам, девчонку отпустил и прочее, прочее, прочее. Но сейчас, глядя на юную Уизли, Люциус увидел и другой вариант развития событий. Если его сын окзался настолько во власти своих странных, неправильных чувств, возможно, ему захочется вернуться к ней с того света? Если все остальное потеряло для него смысл - глупое допущение, но вдруг? Если бы, скажем, он каким-то образом узнал, что эта Уизли спасена, ее жизни ничто не угрожает, и есть шанс вернуться в ее мир и быть с ней - вдруг Драко бы этого захотел? Другое дело, что тогда Люциусу пришлось бы смириться с этой девицей в качестве своей невестки, а об этом не хочется даже думать.
Вот только если миссия Джинни Уизли у Темного Лорда действительно связана с ее смертью, то весь замысел возвращения Драко на грани фола. Если она вот-вот погибнет, и они встретятся в том мире, обратно Драко точно идти не захочет. А вот если она будет здесь, будет ждать его обратно, а не стремиться к нему туда… Скорее всего, до этого додумалась и Беллатрикс. Если так, то задача существенно упростилась: не надо разыскивать девчонку, выманивать из-под носа Повелителя, потому что она сама пришла к ним в руки! Невероятно! Может быть, это и есть судьба? Люциус скрестил пальцы, словно боясь отпустить случайно залетевшую в его сети надежду.
— Джиневра, — медленно начал он, стараясь не выдавать своего возбуждения, — тебе совсем не обязательно торопиться туда. Есть возможность вернуть моего сына обратно. Гипотетическая, но есть. Один сложный ритуал, тайный, почти утерянный, доступный только чистокровным…
Джинни тихо вскрикнула и побледнела пуще прежнего, хотя казалось, что больше некуда. Люциус остался доволен. Вот и эмоции у снежной королевы с огненными волосами. Ей отнюдь не все равно. Она все еще хочет жить.
— Что я могу для этого сделать? — прошептала она.
— Во-первых, не торопись умирать. Не скрою, что мне это неприятно, но оаз между тобой и моим сыном сильная связь, я предполагаю, что он захочет пойти обратно к тебе. Если ты будешь здесь его ждать и звать обратно, он вернется. Так что тебе не нужно почти ничего делать. Прядь твоих волос, необходимая для ритуала, у нас есть и так.
Видя недоумение девушки, Люциус пояснил:
— Драко носил ее на сердце.
Судя по выражению лица, для нее это оказалось новостью.
— Значит, я должна остаться здесь? У вас? — пробормотала Джинни. — А вдруг Темный Лорд ведь все равно меня найдет и призовет?
—
— Вначале ответьте на один вопрос, — перебила Джинни. — Этот ритуал точно сработает?
Люциус глубоко вздохнул, обдумывая ответ. Судя по всему, придется быть честным, многое поставлено на карту, и практически все это зависит от въедливой наглой рыжей девки.
— Есть шансы, что сработает, — ответил он. — Эта магия относится к самым черным и в какой-то мере самым античеловечным и страшным страницам нашей истории. Ритуал давно не проверяли. Сам Темный Лорд в свое время отказался от использования Черного Возрождения. По слухам последний человек, успешно возвращенный к жизни таким образом, восходил к далекой молодости Николаса Фламмеля.
— Того самого, который изобрел философский камень? — удивилась Джинни.
— А как ты думаешь, этот старик мог иначе его изобрести? — усмехнулся Люциус. — Это практически не подлежит сомнению. Для победы над смертью с ней надо столкнуться и близко познакомиться. Это не просто мантия-невидимка или тому подобные магические артефакты. Философский камень дает вечную жизнь и вечную молодость - не отсрочку от смерти, а насовсем. Многие сошлись на мысли, что в состав камня входят некоторые компоненты, которые можно было получить только там или под влиянием путешествия оттуда сюда. Так что шанс есть. Не более, чем шанс, но и ради этого шанса лично я готов рискнуть всем.
Малфой не лукавил. Ему действительно было нечего терять. В случае неудачи он оставался при своих, а в случае успеха он получал обратно не только своего сына и наследника, но еще и власть, неприкосновенность и страх, страх самого Темного Лорда перед тем, кто смог справиться со смертью, вмешаться в естественный ход вещей и выйти победителем. Это уж точно гарантировало безопасность для своей семьи, и, возможно, все же окончательную победу их общего великого дела… Миром должны править чистокровные маги, и никаким неполноценным полукровкам не пристало решать, кому жить, а кому умирать в рядах истинных магов…
— Я сделаю все, что от меня требуется, — сказала Джинни. Ее голос звучал твердо, громко и решительно.
– Если есть хотя бы слабый шанс вернуть Драко, им надо воспользоваться. Если с помощью этого вашего Возрождения удастся вернуть Драко, то впоследствии удастся вернуть и мою семью.
Резонно. Люциус в очередной раз пристально посмотрел на Джинни, и в этот момент что-то произошло. Они встретились глазами. Вспышка.
Время остановилось. Он не знал, сколько длилась эта гипнотическая связь - может, минуту, а может, полчаса. Пространство перед его взором тряслось и распадалось, он видел какие-то обрывки, бессвязный калейдоскоп событий, голосов, действий, и все это тонуло в огромных глазах Джиневры Уизли, и эта пропасть словно затягивала его. Внезапно он резко тряхнул головой и выбежал, хлопнув дверью, не говоря ни слова, не заботясь о том, какое впечатление произвел. Люциус прижался к стене, дыша часто-часто, на лбу выступила тяжелая испарина, глаза лихорадочно блестели. Калейдоскоп выстроился в ряд и прокрутился в голове с дьявольской точностью, картина за картиной.