Либертарианство: История, принципы, политика
Шрифт:
Уинстон также пишет, что “экономисты не взялись бы предсказать или хотя бы рассмотреть, какие изменения в работе компаний и в технологии вызовет дерегулирование и реакцию потребителей на эти изменения”. Таким образом, раскоординирование, произведенное вмешательством в рыночный процесс, настолько велико и запутано, что очень трудно оценить и предсказать, насколько улучшится координация в результате дерегулирования. Вот только один пример: экономисты признали, что регулирование цен и маршрутов грузовых автотранспортных перевозок Комиссией по межштатной торговле порождало серьезные диспропорции. По прогнозам экономистов, дерегулирование должно было сэкономить частным и корпоративным потребителям от 5 до 8 млрд долларов в год, сделав автотранспортные перевозки более эффективными. Они оказались правы; по оценкам исследования, проведенного в 1990 году по заказу Министерства транспорта США, ежегодная экономия от дерегулирования 1980 года составляет около 10 млрд долларов. Однако экономисты
Нередко действительным мотивом регулирования является личная заинтересованность в худшем смысле слова — как попытка с помощью государственного принуждения получить то, чего нельзя получить за счет действий потребителей. Так называемая погоня за трансфертом принимает самые разнообразные формы, многие из которых обсуждаются в главе 9. Можно добиться, чтобы отрасль-конкурент облагалась более высокими налогами, чем ваша. Крупная компания может поддержать предписания, в соответствии с которыми с крупных и мелких компаний будут взиматься одинаковые суммы денег, что пропорционально сильнее ударит по мелким компаниям. Можно добиться введения таможенной пошлины, ограждающей ваш продукт от иностранной конкуренции. Можно добиться принятия норм, которые сделают покупку вашего продукта более дешевой, чем покупку продукта конкурента. Можно провести закон о лицензировании, который ограничит число игроков в вашей отрасли, и т. д. ит.п. Все эти предписания искажают рыночный процесс и уводят ресурсы оттуда, где они нашли бы наиболее эффективное применение.
Однако в наши дни многие меры государственного регулирования часто предлагают люди, считающие, что действуют в интересах общества, более того, они даже могут быть истовыми приверженцами рыночного процесса, но полагать при этом, что иногда регулирование все-таки необходимо. Меры государственного регулирования принимаются, чтобы добиться множества благородных целей: обеспечить безопасность потребительских продуктов; исключить дискриминацию по признаку расы, пола, религии, национальности, семейного положения, сексуальной ориентации, внешности или аппалачского происхождения; уменьшить неудобства, с которыми сталкиваются инвалиды; обеспечить эффективность фармацевтических средств; гарантировать доступ к медицинскому страхованию и т. д. Эти намерения трудно оспорить. Все мы хотим жить в обществе, где продукты безопасны и качественны, где не существует дискриминации, где все имеют медицинскую страховку и могут найти работу.
Однако попытка достичь этих целей посредством государственного регулирования обречена на провал. В этом случае результаты рыночного процесса, координирующего нужды и предпочтения миллионов людей, заменяются суждениями небольшой группы политиков, которым, как и всем людям, свойственно ошибаться. Косные, обращенные в прошлое правила не способны справиться с меняющимися обстоятельствами так же хорошо, как добровольные договоры и обмен. Ни одно правило само по себе не способно разрушить рыночный процесс. Но действие каждой такой нормы подобно термиту, потихоньку подтачивающему пока еще крепкое на вид здание. И если государственное регулирование и впрямь стоит нашей экономике около 600 млрд долларов ежегодно, значит, оно буквально убивает людей. Исследование, проведенное в 1994 году Центром анализа риска Гарвардского университета, показало, что система командно-административного регулирования, вмешивающаяся в оперативное управление предприятиями, может стоить стране 60 000 жизней в год, поскольку ресурсы тратятся на незначительные риски, оставляя людям меньше денег для защиты себя от рисков более значительных, хотя и не столь явных. Как писал Эрон Вильдавски из Калифорнийского университета в Беркли, больше богатства — больше здоровья и больше богатства — больше безопасности. Становясь богаче, люди покупают больше здоровья и безопасности, причем имеется в виду не столько медицинское обеспечение, сколько более качественное питание, улучшение санитарных условий, уменьшение продолжительности рабочего дня, более безопасное обустройство рабочих мест и кухонь. Издержки каждого предписания, направленного на повышение уровня здоровья и безопасности, должны сопоставляться с ущербом, причиняемым здоровью людей тем, что они становятся беднее или не получают того богатства, которое могли получить, если бы данное предписание отсутствовало. Кроме того, утверждает Вильдавский, конкурентные институты и процессы в долгосрочном плане дают лучшие результаты, чем централизованные системы, поэтому конкурентный рыночный процесс с большей вероятностью приведет к повышению уровня здоровья и безопасности, чем громоздкие регулирующие органы и бюрократические системы.
Международная торговля — одна из важнейших сфер приложения принципа сравнительных преимуществ. Для экономиста
После того как в 1776 году Адам Смит продемонстрировал преимущества свободной торговли, этот вопрос не вызывает особых интеллектуальных разногласий. Однако споры по международной торговле больше, чем в любом другом экономическом вопросе, провоцируют группы с особыми интересами, пытающиеся получить от государства преимущества, которых не сумели добиться на рынке.
Когда два человека заключают сделку, каждый из них ожидает получить выгоду; и теория, и наблюдения говорят нам, что чаще всего обе стороны действительно выигрывают и уровень богатства в обществе повышается. Разделение труда позволяет людям специализироваться на том, что они делают лучше всего, и обмениваться с теми, кто специализируется на чем-то другом. Как писал Смит: “Всякий благоразумный отец семейства придерживается правила не производить дома того, что изготовить обойдется ему дороже, нежели купить, а что благоразумно для частной семьи, не может быть бессмысленным для большого государства”.
Как правило, лучше всего продавать там, где цена самая высокая, и покупать там, где цена самая низкая. Однако почему-то проведение границ между государствами порождает в головах путаницу относительно выгод, получаемых в результате торговли. Возможно, это связано с тем, что статистика “торгового баланса” подсчитывается для каждой страны отдельно. Но ведь точно так же можно рассчитать торговый баланс Нью-Йорка с Нью-Джерси или Массачусетса с Калифорнией. Если на то пошло, можно составить свой собственный торговый баланс между вами и всеми, с кем вы торгуете. Я бы, например, имел огромный дефицит торгового баланса с местным супермаркетом и моим стоматологом, поскольку я у них много чего покупаю, а они у меня не покупают ничего. Активным было бы только сальдо торгового баланса с моим работодателем и издателем этой книги, поскольку я у них практически ничего не покупаю. Какой смысл в подобных расчетах? От всех этих сделок я ожидаю получить выгоду, и единственный баланс, который меня беспокоит, — это чтобы мои доходы превышали мои расходы. Лучший способ добиться этого — сосредоточиться на том, что я делаю лучше всего, и позволить другим делать то, что лучше всего получается у них.
Само понятие “торговый баланс” понимается неправильно. Торговля неизбежно придет в равновесие. Подобно тому как отдельный человек не может долго потреблять больше, чем производит (если он не вор или не получает на регулярной основе подарков, милостыни или государственных трансфертных платежей), так и население страны в целом не может потреблять больше, чем производит, или импортировать больше, чем экспортирует. Как ни приятны мечты об этом, но производители других стран не отдадут нам свои продукты бесплатно или в обмен на доллары, которые нельзя будет обменять на наши товары и услуги. Национальный '‘торговый баланс” — это просто совокупность всех сделок, совершенных всем населением страны; если каждая из этих сделок имеет экономический смысл, их совокупность не создает проблем.
Фредерик Бастиа писал, что любая страна может улучшить свой торговый баланс следующим образом: погрузить на корабль экспортные товары, зарегистрировать отправление корабля, а затем потопить его в международных водах. Товары экспортированы, ничто не импортировано, и торговый баланс будет благоприятным. Конечно, такая политика неразумна.
На самом деле проблема заключается в фундаментальной экономической ошибке считать экспорт благом, а импорт злом. Это заблуждение проявляется во всех торговых переговорах. Газеты постоянно сообщают, что США “отказались” от некоторых ограничений на импорт в обмен на аналогичные “уступки” со стороны других стран. Однако можно ли говорить, что мы от чего-то отказываемся, когда правительство США позволяет своим гражданам покупать товары у иностранных поставщиков? Смысл экономической деятельности — потребление. Мы производим для того, чтобы иметь возможность потреблять. Мы продаем, чтобы купить. И мы экспортируем, чтобы оплатить наш импорт. Цель каждого участника международной торговли — максимально дешево приобрести потребительские товары. Выгода от торговли — импорт, издержки — экспорт.
Во время своей президентской кампании в 1996 году Пэт Бьюкенен, будучи в Балтиморе, сказал: “Балтиморский порт является одним из крупнейших и самых оживленных в стране. Нужно, чтобы отсюда отправлялось как можно больше американских товаров”. Это фундаментальная ошибка. Мы не хотим посылать за границу больше товаров, чем необходимо, чтобы приобрести товары за границей. Если бы Саудовская Аравия бесплатно давала нам нефть, а Япония телевизоры, благосостояние американцев от этого только увеличилось бы. В этом случае люди и капитал, участвующие в производстве телевизоров — или в производстве товаров, которые обмениваются на телевизоры, — могли бы использоваться для производства других товаров. К несчастью для нас, мы не получаем эти товары из других стран бесплатно. Но если мы можем получить их дешевле, чем обойдется их производство у нас, наше благосостояние увеличится.