Личное дело сыщика
Шрифт:
– По-моему, в нашей стране за продажу наркотиков надо вводить смертную казнь. А вы как думаете?
Гурову не пришлось долго ждать. Лиза умерла, не приходя в сознание.
У него на глазах убили еще одного человека, который мог внести ясность в дело о пропавшей Анне. Или это совпадение, во что с трудом верится, или некто ведет с ним игру, как кот с мышкой.
Откуда могла произойти утечка? Как мог узнать убийца, что он занимается этим делом? Куча вопросов – и ни одного ответа.
Гуров надеялся, что эксперты поработают на квартире у Лизы и выскребут
Сев на лавочку во дворе Склифа, Гуров отмотал назад и вернулся к информации о том, что Анна искала место на сцене. Пусть не самое хорошее, но все же разъезды по стране, а может, и зарубежные поездки плюс полная независимость от папы. Последнее, как понял Лев Иванович, было основной причиной всех фортелей Анны.
За деньгами к папе она приходила редко, брала мало, значит, как-то крутилась, хотела найти свое место в жизни.
Начала она с Саввы, нахамила, куда подалась дальше?
Тяжело будет разговаривать с бабушкой. Внучку она любит и не знает, что той больше нет. Выдержит ли бабуля известие о смерти?
Мучаясь над дилеммой «говорить или не стоит», Гуров возвращался к убеленной сединами старушке.
– Что там с Лизой? – тут же спросила она, не пряча слез, текущих по морщинистым щекам.
Полковник тяжело вздохнул и взял в свои большие ладони ее сухонькие руки.
Баба Зоя поняла. Она пошатнулась, и полковник едва успел подхватить ее.
Глядя на тяжело дышащую бабушку, Гуров жалел о том, что не разыграл спектакль и не отсрочил известие о смерти.
«Снова „Скорую“?» – пронеслось в голове. Но тут баба Зоя открыла глаза, и слезы полились у нее из них непрерывным потоком. Плакала она бесшумно. Гурову показалось, что плачет время.
– Где ее личные вещи? – спросил полковник немного погодя.
Бабушка поднялась и подошла к старому платяному шкафу. Достала большую и, как показалось Гурову, легкую картонную коробку из-под пылесоса «Уралец», доверху набитую тряпками.
Так как в комнате не было стола, Гуров высыпал все на пол.
Разгребая кучу из платьев, лифчиков и трусиков, Гуров откладывал в сторону то тюбик помады, то очки от солнца, то дешевые колечки или серьги.
– У нее была сумочка? – Гуров изучал этикетки на коротеньких платьицах.
Баба Зоя принесла крохотную косметичку и, утирая слезы, передала полковнику.
– А почему так мало вещей? – Лев Иванович полагал, что даже девочкам на заднем плане платятся некие деньги, обеспечивающие нормальное существование.
– Она все продала. Ей не хватало на лекарство.
Гуров понимающе кивнул и продолжил осмотр.
«Баба Зоя, баба Зоя, знала бы ты, какое лекарство покупала твоя внучка. И правда, какое? Кокаин, героин, LSD? Скорее, кокаин. Дешево и сердито», – предположил Гуров и извлек из крохотного карманчика длиннополой юбки небольшой прямоугольничек с наклеенной на него фотографией Лизы. Абонемент в бассейн.
– Внучка купаться любила?
– Я
Бассейн с прозаическим названием «Дельфин» – сколько таких «Дельфинов» по стране? – стоял особняком среди окружавших его домов и не производил впечатление элитного заведения.
Стояночка предусмотрена, фонарики, выложенное мраморной плиткой крылечко, но роскоши не видно, все сухо до крайности. Ни ручек тебе дверных под золото, ни самих дверей на фотоэлементах.
От дома покойной Лизы Симбирцевой до «Дельфина» Анатолий Иванович довез Гурова всего за две минуты.
Из бассейна на улицу высыпала группка симпатичных старшеклассниц. Лев Иванович наблюдал за девочками, пока они не скрылись за поворотом, подумав про себя, что для них он старый хрыч.
Анатолий Иванович вышел из машины на свежий воздух и, сдвинув бейсболку на затылок, крякнул:
– Не замечаем, как время уходит.
– Это точно, – полковник взглянул на часы. Полтретьего. Действительно, время течет, словно вода сквозь пальцы. Ни хрена, пардон, ничего не успеваем.
Накачанный парнишка сидел на входе в маечке и шортах, выставив напоказ мускулистое тело.
– Искупнуться можно? – поинтересовался сыщик, предъявляя абонемент покойной.
– Всегда пожалуйста, – ответил мальчик, не утруждая себя рассматриванием фотографии.
Лев Иванович поморщился.
– Проверьте мой абонемент.
– Что вам нужно? – в глазах качка вспыхнуло нечто, похожее на мысль.
– Девочку узнаешь?
Фотография была маленькая: три на четыре, черно-белая, да и сделана весьма неважно. Игра света и тени сотворила из Лизы некую дурнушку с обвислыми щеками и туповатым коровьим взглядом.
Как показалось Гурову, парень с радостью напряг извилины, он даже почесал лоб.
Гуров передал ему фотографию Вербицкой.
– Вот эта была здесь, – мясистый палец стучал по груди дочери заместителя министра торговли. – Да и эта тоже, – приглядевшись, сообщил он, имея в виду Лизу. – Вместе ходили. Вы отец, что ли?
– Да, – просто ответил Гуров. Зачем человеку голову забивать?
– Ну, батя, поздно опомнился, – парень кивком разрешил войти в спорткомплекс молодой парочке, – ни ту ни другую уже давно здесь не видел. Кто для вас родня-то – та, что цветная, или та, что черно-белая?
– С ними приходил еще кто-нибудь? – Гуров не стал уточнять, чей он папа.
Качок пожал плечами.
– Откуда я знаю? Не скажу ни «да», ни «нет».
– В абонементе написана фамилия тренера: «Афанасьев». Можно с ним поговорить?
Развитый мальчик снял трубку телефона.
– Леша? Слушай, подойди на вахту.
Вскоре появился тренер. Высокий стройный мужчина с несколько отупевшим взглядом от сверхнагрузок, перенесенных в молодости, и немного неуклюжей, косолапистой манерой передвигаться по суше.