Личные воспоминания о Жанне д'Арк сьера Луи де Конта, её пажа и секретаря
Шрифт:
"Когда Жанна говорила о своих видениях, ее прерывали почти на
каждом слове. Ее мучили бесконечными допросами о всевозможных
вещах. Утренний допрос почти каждый день длился часа три-четыре;
из него отбиралось все наиболее трудное, и это служило материалом
для вечерних допросов; они тоже продолжались часа два-три.
Допрашивающий поминутно перескакивал с одного предмета на другой;
несмотря на это, она всегда отвечала удивительно мудро и
обнаруживала необыкновенную память. Часто она поправляла
говоря: "На это я уже отвечала, справьтесь у протоколиста", то
есть у меня".
А вот что показал один из судей Жанны. И не забудьте, что эти свидетели описывают не каких-нибудь два-три дня, а томительно долгую вереницу дней:
"Ей задавали мудреные вопросы, но она отлично с ними
справлялась. Иногда допрашивающий внезапно менял тему, чтобы
проверить, не станет ли она противоречить себе. Ее томили двух- и
трехчасовыми допросами, после которых сами судьи крайне уставали.
Ей ставили такие ловушки, из которых самый опытный человек мог бы
выпутаться лишь с величайшим трудом. Она отвечала столь разумно,
что все три недели я думал, что она отвечает по внушению свыше".
Теперь вы видите, что я правильно изобразил ее вам. Ведь это показали под присягой те самые священники, которые нарочно были отобраны в этот страшный трибунал за ученость, за опытность, за остроту ума и за сильное предубеждение против обвиняемой. Даже по их словам выходит, что бедная деревенская девушка более чем успешно состязалась с шестьюдесятью двумя учеными мужами. Вот оно как! Они пришли туда из Парижского университета, а она - из овечьего загона и коровника! Да, она поистине велика и достойна изумления! Потребовалось шесть тысяч лет, чтобы на земле появилось это чудо; а другой, подобной ей, не будет и через пятьдесят тысяч лет. Я убежден в этом.
Глава VII. Тщетные хитрости
Третье заседание суда состоялось на следующий день, 24 февраля, в той же просторной зале. С чего оно началось? Да опять с того же. Когда были закончены все приготовления и шестьдесят два судьи в мантиях расселись по креслам, а стража стала по местам, Кошон с высоты своего трена приказал Жанне положить руки на евангелие и поклясться, что она будет отвечать без утайки обо всем, о чем бы ее ни спросили.
Глаза Жанны сверкнули, и она встала; выпрямившись с благородной гордостью и обратись к епископу, она сказала:
– Остерегитесь, монсеньёр! Вы злоупотребляете своей властью и берете на себя слишком уж тяжкую ответственность.
Это вызвало большое волнение, а Кошон пригрозил немедленно произнести приговор, если она не повинуется. Я весь похолодел, да и многие вокруг заметно побледнели - это ведь означало костер! Но Жанна все еще стоя, ответила гордо и спокойно:
– Осудить меня, не имея на то права, не может даже все духовенство Руана и Парижа.
Это снова вызвало шум, выражавший главным образом одобрение. Жанна седа. Епископ все еще настаивал. Она сказала:
– Я уже присягала. Этого довольно.
Епископ
– Отказываясь присягнуть, ты навлекаешь на себя подозрения!
– Пусть будет так. Я присягала. Довольно.
Епископ не отступался. Жанна сказала, что будет говорить, что знает, но не все, что знает. Епископ продолжал грозить, пока она не сказала устало:
– Я была послана Богом. Больше мне здесь делать нечего. Отпустите меня к Господу, пославшему меня.
Больно было слушать ее. Ведь это значило: вам нужна моя жизнь, так возьмите же ее и оставьте меня в покое.
Епископ все еще бушевал:
– Еще раз приказываю тебе!..
Жанна прервала его небрежным "Passez outre!" - и Кошон прекратил борьбу, но на этот раз предложил некий компромисс. Жанна своим ясным умом тотчас поняла, что это сулит ей некоторое облегчение, и охотно согласилась. Теперь ей предстояло меньше неожиданностей: в безбрежном океане вопросов был все же проложен какой-то курс, которого им придется держаться. Она присягнула, "что будет говорить правду обо всем, что значится в обвинительном акте". Епископу пришлось обещать больше, чем он хотел и чем намерен был выполнить.
По его приказанию Бопэр возобновил допрос. Дело было великим постом, и они надеялись уличить Жанну в каком-нибудь упущении по части религиозных обрядов. Я мог бы сказать им, что они надеялись напрасно. Ее вера была для нее самой жизнью!
– Когда ты в последний раз пила или ела?
Если бы она проглотила хоть крошку, ничто не было бы ей оправданием ни молодость, ни скудость тюремной пищи: ей предъявили бы опасное обвинение в пренебрежении к церковным обрядам.
– Я не пила и не ела со вчерашнего полудня.
Священник вновь начал спрашивать о Голосах:
– Когда ты слышала Голос?
– Вчера и сегодня.
– В какое время?
– Вчера это было утром.
– Что ты делала в это время?
– Я спала - это меня пробудило.
– Он до тебя дотронулся?
– Нет, он разбудил меня, не дотрагиваясь.
– И что же, ты поблагодарила его? Ты стала на колени?
Он имел в виду дьявола и надеялся доказать, что она преклоняла колени перед врагом Бога и людей.
– Да, я поблагодарила его и стала на колени на постели, к которой я прикована; я сложила руки и просила его предстательствовать за меня перед Господом: да вразумит меня и наставит, как отвечать на суде.
– Что сказал на это Голос?
– Он велел мне отвечать без боязни, и Господь мне поможет.
– Тут она повернулась к Кошону и сказала: - Вы взялись судить меня, а я опять говорю вам: берегитесь! Воистину я послана Богом, и вы подвергаете себя большой опасности.
Бопэр спросил, не случается ли Голосу впадать в противоречия?
– Нет, он никогда не противоречит себе. Вот и сегодня он снова велел мне отвечать смело.
– Это он запретил тебе отвечать на некоторые вопросы?