Личный мозг

Савельев Сергей Вячеславович

Необходимо отметить, что по всему миру процветают многочисленные жуликоватые лавочники, которые продают "волшебные" химические средства, фетальные или стволовые клетки, технологии глубокой стимуляции мозга и электромагнитные шапочки для развития высоких способностей у детей. Кроме этого стандартного набора для типового обмана обывателя, широко используются "лечебные" процедуры. Они традиционно включают в себя "снижение задержек развития", борьбу с "синдромом дефицита внимания и гиперактивности", трудностями обучения, фобиями и тревожными расстройствами. Милая сердцу коммерсантов транскраниальная магнитная стимуляция в рекламных обещаниях может справиться с отставанием в развитии, ранним детским аутизмом, гидроцефалией и церебральным параличом. К этим прекрасным средствам совершенствования мозга остаётся только добавить секретные молитвы, удаление астральных хвостов и

настройку космического канала связывания денег родителей с кошельком экстрасенса.

Вполне понятно, что такими способами улучшить свой детский головной мозг крайне затруднительно. "Достоверность и действенность" этих приёмов базируется на простом обмане родителей. Дело в том, что детский головной мозг очень долго растёт в размерах и увеличивает количество межнейронных связей. Это происходит за счёт гидратации, образования отростков и связей между нейронами. Развитие ребёнка всегда в большей или меньшей степени компенсирует многие врождённые патологии, что столетиями выдаётся за эффекты новейших способов лечения и делает большинство лавочников от медицины неуязвимыми для за­ конов. О закономерностях созревания детского мозга я писал в специальных изданиях (Савельев, 2021а, б). К большому сожалению, посодействовать развитию умственных способностей дорогими и секретными воздействиями пока не получается, а нарушить нормальное созревание довольно легко.

Вернёмся к выращиванию своего мозга, которое можно начинать с первых признаков осознания себя человеком. Это редкое счастье - ранняя утрата детских представлений о вечности жизни и понимание краткой сомнительности бытия. Появления в детской голове таких биологических понятий, как смерть и крайняя неустойчивость жизни, обычно вполне достаточно для начала зарождения самосознания. Под самосознанием следует понимать более или менее объективную оценку самого себя, своих способностей и умение определить круг наиболее приятных занятий. Детское самосознание долгое время не предполагает такой адекватности и нормального восприятия окружающего мира. Ещё хуже обстоят дела с критической оценкой собственных возможностей и способностью к предварительному осмыслению желаний и поступков. В идеальном случае такие свойства мозга могут появиться в 8-9 лет, что обусловлено как постепенным созреванием неокортекса, так и социальной средой развития. Необходимо отметить, что в комфортной и стабильной социальной среде мозг будет стараться эгоистично бездельничать, сохраняя убогие инстинктивно-гормональные приёмы мышления. Только вынуждая его решать сложные повседневные задачи, можно добиться появления произвольного мышления, а не подражания, заимствования или имитации.

До этого периода огромную роль играют детские запечатления, которые непроизвольно отливаются в социальные инстинкты (Савельев, 2021 а, б). Детский мозг почти полностью зависит от условий жизни родителей и случайностей бытия. Самое главное состоит в том, что в свободный от глупостей детский мозг можно загрузить любые фундаментальные приёмы мышления. Во взрослом состоянии такие навыки добываются кровью личного опыта. Однако можно поступить и по-другому, как в старых францисканских школах, - навсегда привить алгоритмизированное религиозное, социалистическое, местечковое или цифровое сознание. В сочетании со знаниями и навыками здравомыслия такое воспитание превращает человека в социально-теологическую или цифровую машину для решения навязанных хитрым сообществом чужих проблем.

Рассмотрим тот минимальный набор приёмов мышления, который надо попытаться привить подростку для начала автономных процессов созревания неокортекса и личного сознания. Это незатейливое занятие даже не требует постоянной суеты вокруг растущей генокопии "семи нянек". Дело в том, что детский мозг очень быстро физически растёт, связи между нейронами непрерывно формируются и достраиваются, а их значение изменяется. Следовательно, надолго закрепить конкретный социальный инстинкт можно только регулярным повторением или чрезвычайно яркими событиями в момент запечатления. Мозг подростка пустоват, примитивен и управляется не рассудком, а почти созревшей лимбической системой. В нём плохо что-либо закрепляется из-за высокой динамики морфогенеза связей нейронов. По этой простой причине рассчитывать на интенсивное заполнение ценной и очень определённой информацией не приходится. Можно надеяться на эффективное запечатление очевидно полезных приёмов образцовых "рассуждений" родителей, которые приносят конкретную пользу подростку.

Иначе говоря, эпизодическое научение приёмам пользования собственной головой эффективно, если с их помощью ребёнок сможет

извлекать пользу из окружающих. В этом случае подключается уже давно созревшая и активная лимбическая система, которая всегда поощряет получение любых биологических преимуществ. Так умозрительные рассуждения или логические цепочки поступков родителей могут отливаться в индивидуальные приёмы мышления и логику планирования действий. К сожалению, есть ещё одна проблема с научением растущего мозга хитростям гоминидного бытия. Это неравномерность и импульсность массового формирования связей между нейронами при созревании коры большого мозга. Если морфогенез отростков находится на пике активности, то в этот пери­ од подросток может запечатлеть любую нелепость, глупость или умность. Для мозга содержание запечатления абсолютно безразлично, но избавиться от этого социального инстинкта будет очень сложно или вообще невозможно. Предупредить столь неприятные моменты в дифференцировке нейронов нельзя, как и предсказать время их появления.

Проблемы накопления базовых приёмов мышления затрудняются или обесцениваются ещё одним непреодолимым фактором - подростковой средой. Дело в том, что созревание мозга у детей идёт с разной скоростью. В школьном классе из 30 человек обычно встречается три-четыре варианта последовательностей дифференцировки связей неокортекса и две-три версии лимбической системы. Следовательно, взаимопонимание между школьниками возможно в группах не более чем по три - четыре человека. Это в идеальном случае, а чаще всего конструктивное становление мозга совпадает у пары подростков. Различия в динамике развития мозга девочек и мальчиков делает реальные товарищеские отношения между ними маловероятными. Такие взаимодействия обычно вынужденные, краткие и быстро превращаются в ожидаемую публичную имитацию.

Не вызывает никаких сомнений, что в смешанных школах, где учатся мальчики и девочки, социализация подростков происходит ускоренными темпами. Разнообразие типов созревания мозга столь велико, что отчасти имитирует взрослую жизнь и заставляет детей заниматься анализом поведения своих сверстников и прогнозировать будущие события. Однако этот обезьяний социогенез никакого отношения к развитию способностей небиологического мышления не имеет. Наоборот, огромные усилия мозга затрачиваются на обучение биологическому выживанию среди конкурентных и разнополых особей. Общественная польза от такой социальной среды выращивания подростка вполне очевидна. Не менее очевиден и заметный вред, который приносят усреднение ценностей сознания и отодвигающееся на второй план вызревание самостоятельного мышления.

В СССР снижали персонифицированную обезьянью конкуренцию между детьми при помощи внешних социальных добавок. Всем понятно, что целью создания октябрятских и пионерских организаций было воспитание юных ленинцев с идеологически свёрнутыми мозгами и зашоренным мышлением. Огромные усилия, направленные на детское воспитание, принесли искомый коммунистами результат в 10- 12% случаев. Введя четырёхступечатую систему контролируемого 18-20-лет него созревания мозга, идеологи коммунизма почти полностью подчиняли себе как мировоззрение, так и социальные системы ценностей детей и молодых граждан. Они реализовывали этот процесс через запечатление социалистической структуры сообщества, иерархию ценностей и обезьянью систему роста личной доминантности. Для этого надо было решить только задачу питания и оторвать, на минимальном уровне, детей от родительского воспитания. Этот процесс начинался с 3-летнего возраста, когда ребёнок оказывался в детском саду. Вместе с воспитанием ему навязывали разбор героических подвигов юного Володи Ульянова и революционеров-коммунистов. По сути дела, такими способами удавалось успешно влиять даже на формирование первичного сознания (Савельев, 2021а). Покинув детский сад, ребёнок в 6-7 лет уже был вполне подготовлен к дальнейшему формированию искусственных запечатлений. Он не пугался новой социальной системы отношений и взаимодействий со сверстниками.

Старательный школьник в 7 лет становился октябрёнком и мог носить звёздочку с профилем юного Ленина. Это означает, что при самых первых признаках появления кортикальной дифференцировки нейронов казной навязывалось запечатление коммунистического набора социальных инстинктов. Покладистый октябрёнок, собиравший макулатуру и металлолом, а на школьных собраниях хлопавший в ладошки воспоминаниям ветеранов, обычно в 9-10 лет становился пионером. Право повязывания красного галстука совпадало с периодом начала созревания ассоциативных областей мозга. Выход из пионерской организации приходился на 14-летний возраст, что совпадало со сроками начала полового созревания.