Личный мозг

Савельев Сергей Вячеславович

Допустим, что у нашего молодца какой-то талант есть, он играет на гитаре и поёт авторские песни. Делает он это очень хорошо, но не гениально. Это означает, что в морфофункциональной цепочке его мозговых структур есть небольшие ядра или подполя, которые никогда не дадут реализоваться его способностям, выраженным даже на 90%. Размер реального таланта определяется самым маленьким центром мозга в системе структур, определяющих конкретную способность. Результатом становится очевидная для окружающих одарённость, которая никак не может реализоваться. Таких случаев очень много, поскольку не полностью обеспеченный мозговым представительством талант встречается намного чаще, чем полноценный. Чем меньше структур вовлечено в конкретную способность, тем чаще она проявляется у людей. По этой причине именно "полуталанты" доминируют среди одарённых людей. Их просто значительно

больше в количественном отношении, что обесценивает творчество настоящих гениев.

Таким образом, в нашем умозрительном эксперименте появился третий комплекс мотивационных центров, который вмешивается в повседневное поведение. Его влияние играет заметную роль, если он достаточно большой, хотя и не вполне полноценный. Иначе говоря, нашему любителю авторской песни приходится балансировать между рассудочным неокортексом, обезьяньей лимбической системой и цепочкой центров одарённости. Если выраженного количественного доминанта среди трёх внутримозговых борцов нет, то человек сможет прожить более или менее стабильную жизнь. Он будет довольно часто проявлять лучшие человеческие качества, хотя, в зависимости от обстоятельств, может впадать в рациональную хозяйственность, эмоциональный разгул или буйное творчество. Однако эти крайние формы поведения будут непродолжительны и довольно безвредны для окружающих.

Для проявления совестливости и человечности необходима совершенно определённая конструкция головного мозга. Её неотъемлемыми компонентами должны быть развитые лобные и нижнетеменные тормозные центры, которые могут справиться с обезьяньим разгулом эгоистичной лимбической системы. При этом важны не только сам факт их наличия, но и хорошая количественная выраженность. Они должны быть просто большими, что для эволюционно новых центров редкость. Однако самая прекрасная конструкция мозга окажется бесполезна, если человек будет развиваться в убогой среде с минимальным воспитанием и образованием. По этой причине вероятность поведенческого "очеловечивания" повышается в случае развития раннего самоконтроля, критичной оценки своих поступков и объективного восприятия окружающего мира. При других условиях заставить свой мозг совершать заведомо абиологичные поступки не получится.

Следовательно, человеческие признаки появляются тогда, когда мы умудряемся на время избавиться от навязчивых инстинктивных желаний. В эти редкие моменты молодости мы начинаем разрушать всё то, что сделало нас самыми успешными приматами на планете, – собственную биологическую сущность. Наиболее вредным и самым человеческим приобретением нашего существования является противоестественное мышление. Его абиологичность состоит в том, что оно не посвящено непосредственно пище, размножению и доминантности. Чем меньше произвольное мышление связано с решением обезьяньих проблем, тем опаснее оно для своего владельца. Решая чисто человеческие научные, культурные или политические проблемы, мы пренебрегаем заботой о биологических нуждах, что делает нас очень уязвимыми. В результате возникает парадоксальная ситуация: чем больше мы люди, тем меньше у нас шансов для выживания. Это явление обусловлено неоднородностью популяции. Только 5-10% могут "очеловечиваться" естественным образом, а остальные нуждаются в религиозных разъяснениях или законодательных ограничениях. К сожалению, большая изменчивость нашего мозга не позволяет всем одновременно строить осмысленный капитализм или гуманный коммунизм. Интеллектуальное единство невозможно из-за огромной индивидуальной вариабельности мозга и трёх типов сознания, которые встречаются далеко не у всех (Савельев, 2024).

Таким образом, стремясь вырваться из-под контроля обезьяньего мозга, нам надо в любом возрасте учиться думать о небиологических проблемах. Начинать надо со словесных объяснений и дискуссий. Этот удачный подход использовали римско-греческие философы, которые непрерывно дискутировали по каждому поводу. Они это делали не от большого ума или желания выучить побольше последователей, а от убогости собственного мышления. Проблема неумения думать про себя была решена созданием специальных философских школ, где не столько учили, сколько думали, рассуждая вслух, сами учителя. Ученики, подражая наставникам, копировали манеру поведения и понемногу приучались обмозговывать свои выступления заранее. Эту технологию речевого мышления оттачивали в публичных спорах и выступлениях.

Публичность добавляла к закрытым академическим рассуждениям острую конкуренцию обезьяньей доминантности. Появлялся биологический смысл успешности выступления,

которая очень удачно подогревала мыслителей. Стимуляция рассудочной работы неокортекса при помощи древнейших инстинктов - очень полезный и плодотворный путь для творческих людей. Самым известным поэтическим стимулятором для А.С. Пушкина были многочисленные романтические отношения с привлекательными дамами. Он очень успешно использовал свои увлечения для создания сексуально-романтического вдохновения, которое трансформировал в гениальные стихи. По сравнению с ним античные философы-болтуны применяли менее эффективную борьбу за доминантность как стимуляцию собственного мозга. В этом и состоял смысл публичности, который добавлял к логике эмоциональную перчинку уязвлённого самолюбия и внимание привлекательных зрительниц. Хороший гормональный стресс обостряет ум и память лучше всего. Метод философских школ античности был довольно успешен и применялся в теологических дискуссиях спустя столетия. До настоящего времени этот простейший приём используется в гуманитарных школах и институтах.

Этим способом мышления в настоящее время пользуются женщины. Не стоит обижаться на их немотивированное и довольно бессмысленное многословие. В случае необходимости им удаётся, напрягая свой мозг, кратко и ясно формировать речевые конструкции лучше многих мужчин. Однако чаще всего поток слов лишь косвенно отражает смысл говоримого. Женщины не столько страдают необъяснимым словесным поносом, сколько думают таким манером. Они вынужденно проговаривают вслух то, что не могут обмозговать без сотрясения воздуха. По этой причине им очень нужна собеседница и любая тема, которая позволяет её продумывать в разговоре. Интуитивной причиной такого поведения является необходимость вовлечения в процесс мышления не ассоциативных, а двигательных областей мозга. Надо отметить, что сам процесс болтологического способа мышления женщинам нравится и даже увлекает их, что мы можем регулярно наблюдать в самых неподходящих местах. Таким приёмом двигательного усиления интеллектуальной активности пользовался В.В. Маяковский, когда сочинял стихи во время бодрых пеших прогулок по Москве.

Ничего плохого в речевом подходе к формированию мыслей не было бы, если бы они не исчерпывались биологическим содержанием. К сожалению, тщательное осмысление подгузников, фуфаек, доминантной зависти, концертов и даже крупных брильянтов приносит реальную пользу только вороватым лавочникам. Ситуация иногда исправляется, если дамы находят себе более интеллектуальные развлечения или переводят болтовню в работу с письменными текстами. Тогда им удаётся проявлять признаки мышления через письменное словоблудие - графоманию. При наличии редко встречаемого таланта им удаётся создавать вполне осмысленные произведения для дам и детей. Как бы там ни было, но даже возможность такого речевого мышления имеется далеко не у всех гоминид. Этим надо гордиться и пользоваться как противовесом инстинктивно-гормональной лимбической системе. По сути дела, современное речевое мышление повторяет архаичные дискуссии античных мыслителей, которые в большинстве своём думать без разговоров были не в состоянии.

Наиболее сложным явлением следует считать способность думать про себя и везде. Особенно трудно заставить себя долго рассуждать про небиологические проблемы. Напротив, думать про обиды, месть, завоевание колбасы, жилья или про объекты для спаривания – всегда просто. Мы умеем это делать с рождения, поскольку инстинктивно-гормональная регуляция поведения отлично наследуется последние десятки миллионов лет. Заменить эти милые рассуждения на абиологические проблемы очень сложно. К такому использованию мозга надо себя приучать почти половину жизни. При этом заметный результат далеко не гарантирован, но всегда даёт развесистые социальные плоды, поскольку думающих про себя граждан много не бывает.

II. НЕПОНИМАНИЕ СЕБЯ

Начав осознавать самих себя, дети и подростки не могут поверить в то, что могут быть хоть в чём-то неправы. Открытие собственной неправоты плохо доходит до детей даже через физические наказания. Проблема состоит в том, что существует огромная пропасть между осознанием факта своего существования и принятием социальных законов окружающего мира. Любой ребёнок, выросший в заботе и внимании, долгое время считает себя мерой бытия и сознания. Именно так работает растущий неопытный мозг у всех молодых млекопитающих, что и приводит к их массовому поеданию хищниками. Юные и самоуверенные деликатесы являются объектами пристального внимания как в животном ми­ре, так и в агрессивной среде гоминидной эволюции.