Личный выбор
Шрифт:
Рядом со строением, вокруг дымящегося костра, полукругом стояли несколько вооруженных, хорошо экипированных боевиков.
— Попробуешь дернуться — замочу, — равнодушно произнес конвоир, снова пихнув Ивана стволом под ребра. — Ты для меня хуже паршивой овцы!..
Подошли к группе боевиков. Золотозубый что-то сказал явно выделяющемуся на общем фоне командиру — высокому широкоплечему горцу с орлиным носом и выпирающим подбородком, с витой, «генеральской» золотой вышивкой на погонах.
Тот ничего не ответил, просто подошел к Северову вплотную, долго изучал его, разглядывая в упор, а затем сунул руку
«Ну вот, отвоевался, — подумал Иван, плотно, с силой сжав челюсти, не моргая глядя в карие зрачки чечена и стараясь не выдать охватившего все тело озноба. — Но на хрена везти в логово, чтобы потом зарезать, как свинью?.. Блефует, гад, страху нагоняет!..»
Словно в подтверждение его мыслей, острие клинка медленно сползло вниз, к разорванному вороту камуфляжной куртки, и, мягко проткнув покрытую коркой засохшей земли плотную ткань, с тихим хрустом пошло вниз.
Остальные боевики с глумливыми ухмылками молча наблюдали, как «генерал» превращает спецпошив Ивана в лохмотья...
Наконец закончив свою работу и довольно скривив губы, главарь убрал нож, взялся обеими руками за остатки куртки и резко рванул левый рукав. А потом нахмурил брови и мельком переглянулся с одним из стоящих рядом бородачей.
На плече Северова синела сделанная полгода назад, у разных частей имеющая различные вариации, но в целом традиционная наколка — череп, с расположенной ниже надписью: «Спецназ. Чечня. 1999». Для пленного солдата обнаружение на его теле боевиками этого элитного клейма было равнозначно мгновенному смертному приговору.
— Я — генерал Абдурахман, — объявил золотопогонник. — Ты кто? Какого полка-дивизии?! Имя!
Щека Абдурахмана нервно дернулась. Глаза прожигали в переносице Ивана дыру размером с кулак.
— Внутренние войска, — сдержанно процедил Иван. — Сержант Северов...
— Срочник?! — Брови «генерала» сошлись в районе орлиной переносицы.
— Контрактник... — стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, ответил Северов.
Если все равно умирать, то лучше сделать это с поднятой головой, чем стоя на коленях, как некоторые, обливаясь слезами и целуя ботинки врагу. Теперь не так страшно, когда знаешь, что скорый конец неизбежен... Отбоялся.
— Почему ехал в командирском «УАЗе»?! — рявкнул Абдурахман. — За что сержанту такая честь?!
— Арестован, уволен из войск, — сухо ответил Иван, профессионально оценивая свои шансы на побег и приходя к выводу, что они равны нулю.
— С автоматом?! — хитро скривился обладатель шитых золотой нитью погон.
— Командирам виднее, — пожал плечами Северов и, перехватив вильнувший взгляд главаря, напрягся и застыл, уловив тень и какое-то движение за спиной...
Два удара прикладом в подколенный сгиб плюс удар в затылок, от которого отчетливо скрипнула шея и перед глазами поплыли фиолетовые пятна...
Не проронив ни звука, он лицом вперед повалился в пожухлую, сырую траву и, до одури, до судороги стиснув челюсти, стал извиваться как червь, вздрагивая от каждого из десятков одновременно обрушившихся ударов ногами и прикладами...
Неужели вместо мгновенного выстрела в висок его забьют до смерти? Хуже не придумаешь — медленно умирать от побоев, в течение нескольких часов, если
Но вдруг все стихло. Побои прекратились так же резко, как и начались. Кроме пары сломанных ребер, отбитых почек и лопнувшей в нескольких местах кожи на лице — сущая щекотка.
Значит, пока он им зачем-то нужен...
Две пары рук подхватили распластавшегося на прошлогодней траве, сжавшегося в комок Ивана, на сей раз уже как труп — за ноги, и, о чем-то оживленно, яростно споря, поволокли к овчарне.
Раз или два затылок ударялся о твердые предметы, видимо камни. Затем скрипнула, отворяясь, дверь, опять секундное ощущение невесомости, и в ноздри шибануло запахом перепрелого сена...
Лишь когда дверь снова скрипнула, запираясь на засов, а громкие голоса боевиков отдалились, Иван позволил себе немного постонать, катаясь из стороны в сторону и кусая разбитые губы от полыхающей то там, то здесь боли.
Доцент
— А теперь попробуем из этого зверя, одиночными! — Закончив отстрел трех «макаровых» и с улыбкой взглянув на принесенную Доцентом мишень, цыган жадно закурил беломорину, взял с брезента «АКСУ» и снял его с предохранителя, профессионально прижимая короткий приклад к плечу...
Едва его палец третий раз надавил на спуск и рожок, таким образом, остался пустым, как Чахлый, рывком глотнув морозного воздуха, коршуном кинулся на арсенал, мгновенно схватил одну из гранат, обернулся на сто восемьдесят градусов, резко выдернул чеку и, со злодейски перекошенной рожей камнем падая в снег, в полете метнул лимонку в одно из зияющих темнотой окон дома, тут же непроизвольно вскрикнув от пронзившей тело острой боли. Невидимый напарник Стрелочника все-таки успел среагировать на опасность и выстрелить, но пуля, должная попасть зачинщику подставы точно в голову, из-за его падения лишь по касательной задела плечо, зарывшись в землю тремя метрами дальше и подняв фонтанчик снежной крошки.
Брошенная Чахлым граната, напротив, влетела точно в оконный проем и через секунду разорвалась внутри, вспыхнув ярким заревом, разметав по сторонам сотни осколков и вызвав частичное обрушение соломенной крыши дома.
Тут же громко закаркали испуганно взметнувшиеся в небо и бросившиеся врассыпную вороны, а эхо от взрыва, отраженное стеной елового леса, принялось гулять по окрестностям.
Цыган, надо отдать ему должное, хоть и был застигнут врасплох, но все же успел понять, что произошло, и немедленно отреагировал.
Он бросил в снег выпустивший весь боезапас автомат, крутанулся на месте, нагнулся к капоту «уазика», схватил заряженный «АКСУ» и с ходу навел его на Доцента, чья рука с пистолетом, как назло, в самый ответственный момент застряла в кармане куртки, зацепившись за «молнию»...
Хлопок револьверного выстрела лишь на какую-то тысячную долю секунды опередил нервный импульс, посланный мозгом Стрелочника к управляющим его правой рукой мышцам, и одна из них, сгибающая лежащий на курке указательный палец, конвульсивно сжалась. Уже сраженный наповал попавшей в приоткрытый рот пулей, выломавшей зубы и с кровавыми студенистыми брызгами вынесшей затылок, прежде чем выронить автомат и упасть лицом вниз, Стрелочник все же успел пальнуть в испуганно застывшего, будто памятник, Доцента.