Лицо для Сумасшедшей принцессы
Шрифт:
Отдельного внимания заслуживал и странный способ избранной для меня казни. Столбование, смерть на ритуальной архате – устремленном в небе шесте, – по преданиям, открывало новый путь в небесный эфир только душе ведуна или героя-воина, покидающей землю. Это вид смерти, способной позволить стать началом чего-то нового, ощутить себя свободным духом, вырвавшимся на простор, а не погибнуть подобно бессильной, обреченной на заклание жертве. Знал ли об этом Ледяной бог? Что это – слепая удача, в очередной раз мне улыбнувшаяся, или же высший промысел благой судьбы? Когда-то я сознательно отвергла путь Мудрости, но сейчас понимала, что воин Чести и ведун (человек, изведавший истину) во многом схожи. И я вознесла молитву великой Пустоте,
Твари ухнули, перегнулись через край колодца, подтолкнули скользкий, обледенелый шест, и я стремительно полетела в ничто…
Падение длилось бесконечно. От любопытства я широко распахнула глаза, желая узреть последние мгновения своей недолгой земной жизни. Сначала меня окружал один лишь мрак, густой и вязкий, ощутимо облекающий мое ослабевшее тело. Затем появился свет – нечеткий, расплывчатый и лунно-белый, он окружил меня туманными пятнами, понемногу согревая испускаемым им теплом. Я мучительно застонала, ощутив жаркое, все усиливающее покалывание, охватившее затекшие конечности. Жизнь в моем теле восстанавливалась, а процесс рождения неизменно сопровождается сильной болью. Пятна света сформировались в необычные гибкие фигуры. Приглушенно звучала негромкая торжественная, похожая на гимн песня:
Все, кто живой, – и ты, и я, —Кто сам себе благой творец —Есть высший смысл бытия.Природы-матери венец.Наш дух – Ничто и Пустота,Он есть эфир, и он есть кровь.А миром правят добротаИ бесконечная любовь…– Смотрите, она жива! – музыкой сфер удивленно выпевал один хрустальный голос. – Но как такое возможно?
– Еще ни одно смертное существо не преодолевало барьера Пустоты! – воскликнул другой призрак.
– Разве она смертна? – протестующе вознегодовал целый хор нежных звуков.
– Нет, – счастливо прозвенел первый голос. – Как же мы не узнали ее сразу? Она одна из нас – наша сестра, дитя столикого Логруса.
– Кто вы? – наконец-то смогла спросить я, жадно впитывая лучи живительного света.
– У нас нет имен, – печально ответили тени. – Мы – потоки сознания, отпрыски Пустоты, силы космического разума, нити магии, образующие Порталы!
– Но при чем тут я?
– Ты одна из нас! Ты – ходящая через Портал Оружия, разбудившая драконов, дитя Старшей крови, замкнувшая Кольцо равновесия, возлюбленное порождение Логруса, – с готовностью пояснили тени. – Ты носишь кулон Оружейницы и оружие демиургов. Тебе подвластны скрытые пласты сознания и глубинные слои мироздания.
– Но я ничего этого не делала! – отнекивалась я.
– Сделаешь! – убежденно уведомили меня тени. – Чего ты ищешь?
– Знания! – трепетно выдохнула я слово, неожиданно родившееся в глубине души.
Голоса мелодично рассмеялись, рассыпая звонкие стаккато солнечных лучей:
– Тебе ли искать знания, если ты сама призвана созидать гармонию и справедливость!
– Не понимаю! – пожаловалась я.
– Бог – в тебе, – важно вмешался густой баритон, прорвавшийся сквозь массу других звуков. – Ты и есть бог, творящий добро и свет, если ты, конечно, пожелаешь им стать.
– Но как? – изумилась я. – Как обрести себя?
– Слушайся голоса сердца! – наперебой запели тени. – Люби, твори, живи!
– Так просто? – не поверила я. – Просто жить – и все?
– Конечно, – подбадривающе громыхнул баритон. – Бог есть любовь и добро, свет и жизнь. В этом и состоит суть искомого тобой знания. Иди обратно,
– Но я… – попыталась я пошевелить скованными плечами, – я не свободна!
– Чем можно сковать душу? – иронично вопросил баритон. – Ты сама ее сковала…
– Да-а-а?
Я невольно представила жаркое пламя жизни, наполненное жаждой свободы и любви, разгорающееся в моей душе. Пламя несгибаемой воли и веры в себя разрасталось, выплескивалось наружу, делая мою фигуру намного ярче любой из окружающих меня светящихся теней. Мои железные толстые цепи вспыхнули, разом истончились и рассыпались облачком светлых брызг. Густой баритон довольно хмыкнул. Тени дружно запели что-то ликующее и закружились пестрым хороводом, подхватывая меня и вознося обратно.
– Я буду жить. Я буду любить. Я принесу людям свет и добро! – громко, победно кричала я, воспаряя все выше и выше, пока не возник далекий неясный круг выхода из колодца.
Мой путь завершился, Тьма отступила, голоса умолкли, тени исчезли, я осталась одна.
Я расслабленно лежала на поверхности вязкой, густой и темной субстанции, поддерживающей меня наподобие мягкой подушки. Я многое поняла. Не нужно бояться Тьмы и Пустоты. Они всегда присутствуют не только в мире, но и в душе всякого из нас, являясь прочной подкладкой, зримо оттеняющей светлую, добрую сторону любого явления и каждого существа. Свет не может существовать без Тьмы, ибо, оставаясь в одиночестве, он утрачивает истинный смысл и значение. В пустоте зарождается все живое. Научись правильно распределять темные и светлые стороны своей натуры, толково управляй ими – и ты станешь богом, творцом, демиургом, способным привнести в мир много значимого и хорошего. Мы сами создаем свою судьбу. И отныне я навечно собиралась стать именно тем, кого и разглядела во мне тетушка Чума, – человеком, никогда не идущем на поводу у обстоятельств, предсказаний и случайностей. Отныне я сама творю свою жизнь!
Я подплыла к стене колодца и растерянно ощупала каменную кладку, уходящую далеко ввысь. Чтобы выйти на свободу, мне нужно как-то подняться по этим гоблинами проклятым камням! Но мои пальцы не могли найти ни единого мельчайшего зазора, за который можно было хоть как-то зацепиться. Лишь тонкие, как ниточки, ровные стыки между идеально отполированными блоками. Осененная внезапной догадкой, я выхватила из-за пояса два коротких клинка – дагу Рануэль Алатора и кинжал из отличной эльфийской стали, когда-то подаренный мне отважным Раймоном де Ризо. «Не подведите!» – мысленно взмолилась я, вгоняя остро отточенное лезвие в стык между блоками. Верный кинжал даже не погнулся – по самую рукоятку, надежно утопая среди камней стены. Упираясь окованными железом носками сапог в стену колодца, я тяжестью всего тела повисла на кинжале, взмахнула датой и всадила ее чуть выше первой импровизированной опоры. Подтянулась на одной руке, равномерно перераспределила свой вес, перенося его на второй клинок, думая лишь об одном – только бы они выдержали меня и не сломались, и выдрала кинжал из стены. А потом воткнула его еще выше и медленно, мучительно медленно поползла вверх, к сумрачному свету, освещающему зев Колодца пустоты, покорившегося мне и принявшего меня как свою.
Рывок, балансировка, остановка, короткий отдых. Рывок, балансировка – и все снова. Обдуманно, кропотливо, осторожно, щадя верные клинки. Нурилон неприятно бил по затылку. Руки немели, ноги дрожали, ободранные пальцы и изрезанные ладони кровоточили. Но там, наверху, надеялся, верил и ждал моей помощи любимый мужчина, быть может, именно в эту самую минуту умирающий жестокой, мучительной смертью. Обливаясь потом и кровью, я застонала, безгранично измученная отнюдь не болью плоти, но болью страдающей души. И синхронно, в такт ударам клинков, из моего пересохшего горла выстраданно рванулись слова баллады, звучащие как псалом великой любви, не боящейся никакой преграды: