Лицо для Сумасшедшей принцессы

Устименко Татьяна Ивановна

Принц скептически хмыкнул.

Нурилон сорвался с места и устремился вниз. Острое лезвие попало точно по звеньям толстой цепи, удерживающей меня на балке. Полоса из железных колец распалась на две части. Я легко приземлилась на ноги и уже хотела развязать опутывающую меня веревку, как дверь нашей темницы со скрипом распахнулась. На пороге возник мутный, бесформенный серый силуэт.

– Ты не успела, – панически завопила Гельда. – Они пришли за нами!

ГЛАВА 6

Лилуилле приснился страшный сон. Словно что-то холодное, беспощадное и омерзительно студенистое вдруг страстно обняло ее, прижало к себе и лишило самого ценного женского достояния – молодости и красоты… Девушка испуганно завизжала, одним стремительным движением воли вырвала себя из липких тенет дремоты и еще несколько минут

лежала молча, постепенно приходя в себя и бессмысленного вглядываясь в оранжевые язычки пламени, танцевавшие в глубине камина. Дрова почти прогорели, и последние отблески умирающего огня рисовали странные, причудливо изгибающиеся тени, лениво ползающие по потолку обширной опочивальни. Княжна медленно переводила взгляд с одного уже ставшего привычным предмета обстановки на другой, недоумевая, отчего же ее так сильно напугал этот непонятный, отрывочный и скомканный сон. Неужели она сама смогла выдумать эти мрачные черные глаза, рассматривающие ее с беспристрастностью опытной хозяйки, оценивающей кусок кровяной колбасы, поднесенной мясником? Лилуилла даже вдумываться не хотела, как это кто-то смеет разглядывать ее столь равнодушно, не принимая в расчет сияющей, непревзойденной прелести… Девушка капризно повела беломраморными плечиками, стремясь поскорее прогнать прочь унижающие ее домыслы, и с удивлением обнаружила, что рукава просторного ночного одеяния вдруг стали непривычно узки, став излишне туго облегать ее хрупкие, худенькие предплечья. Роскошный пеньюар, сшитый из теплой полушерстяной тафты, щедро отороченный полосками пушистого меха, просторный и чуть ли не дважды оборачивающийся вокруг ее стройного тела, она привезла из дома и использовала в качестве спального наряда, весьма подошедшего для вечно холодного климата этого морозного края. Лилуилла решила, что, наверно, ворочаясь во сне, она так сильно завернулась в болтавшееся на ней одеяние, что оно свилось удушающим жгутом и плотно обхватило ее тонкий стан.

Девушка протянула руку, желая поправить роскошную волну золотых волос, но вместо этого ее пальцы неожиданно наткнулись на что-то жидкое, сальное и на ощупь более всего напоминающее прелую прошлогоднюю солому. Девушка испуганно отдернула ладонь и краем глаза шокированно разглядела красную, распухшую, толстую, как окорок, конечность, едва вмещавшуюся в рукав узкого для нее пеньюара.

От испуга и недоумения Лилуилла лишилась дара речи. Она неповоротливо выбралась из-под толстого одеяла, совершенно не понимая, куда подевались ее прежде порывистые, ловкие движения, и бросилась к огромному зеркалу, целиком занимавшему одну из стен спальни. Но вместо очаровательной юной красавицы зеркало неожиданно отразило низенькую пожилую толстуху, оплывшую ряху которой усеивало бессчетное множество коричневых волосатых бородавок, почему-то одетую в наряд Лилуиллы, едва налезавший на тучное тело.

Девушка взволнованно облизала губы, но мерзкая баба в зеркале, не отставая, сделала то же самое. Княжна схватилась за голову, но беспощадное отражение с неумолимой точностью повторило мельчайшие подробности ее растерянного жеста. Несчастная девушка шагнула вперед и недоверчиво потрогала холодную стеклянную плоскость, желая пощупать незнакомое омерзительное существо, беззубо ухмыляющееся с полированной серебристой поверхности. И тогда до Лилуиллы дошло: эта уродливая баба отныне и есть она сама – прекраснейшая дева Поющего Острова, благородная эльфийка, княжна Лилуилла эль-Реанон. Какие-то неведомые, злобные силы в непонятных для Лилуиллы целях воспользовались ее беспомощным положением узницы и похитили единственное достояние беззащитной девушки – цветущую молодость и не знающую себе равных красоту. И тогда Лилуилла закричала – горестно, громко и пронзительно… Но, увы: куда исчезли золотые трели соловья, прежде слетавшие с ее алых уст? Кривые, тонкие губы омерзительной твари оказались способны родить только хриплый гортанный вой, напоминающий дребезжание грубого горшка для нечистот. И лишь потухшее сознание своевременно спасло девушку от дальнейших подробностей постигшего ее несчастья, милосердно погрузив в темный омут глубокого обморока…

А в прозрачном кубе, водруженном на алтарь черного храма, ликующе хохотал Ледяной бог, вполне довольный результатом своего колдовства.

Тварей, ввалившихся в камеру, насчитывалось никак не меньше двух десятков. Все они выглядели едва различимыми серыми пятнами, постоянно плавно перетекающими из одного расплывчатого контура в другой, не менее призрачный образ. Но холодная

волна замораживающего жизнь воздуха, фронтом идущая впереди тварей, мгновенно отбивала желание сопротивляться, наглядно показывая, что ожидает нас в случае неповиновения. Наши тюремщики даже не снизошли до какого-либо наказания или порицания за мое самовольное освобождение от оков. Они быстро опустили вниз принца и Гельду, одним обжигающе холодным касанием избавили нас от цепей и веревок и жестами разрешили собрать разбросанные вещи и оружие. Поместив Нурилон в наспинные ножны, укрепив на поясе Разящую иглу и рассовав по карманам и отворотам богатый запас метательных звездочек, я почувствовала себя увереннее. Нас выстроили в цепочку и вывели наружу.

Присвистнув от изумления, я потрясенно рассматривала величественную картину, представшую нашим взорам. Мы очутились на заметенной снегом улице, по обе стороны которой высились полуразрушенные руины каких-то громадных зданий, больше всего напоминавших дворцы или храмы. Скудные отсветы синих гнилушек, струящиеся из глазниц надетых на палки черепов, заменяли освещение. Чуть поодаль громоздилась бесформенная груда золотых слитков, перемешанных с потемневшими человеческими костями. В узком проходе между зданиями жутко завывал пронизывающий ветер, неся вихри колючей снежной крупы, впивающейся в наши лица. Нас повели по едва заметной тропке, петляющей между обелисками из черного мрамора.

– Эй, ты ведь вроде маг! – сердито прошипела я в затылок идущего впереди меня белокурого красавца, усиленно дыша на озябшие пальцы. – Сделай же что-нибудь, пока мы все до смерти не замерзли!

– Это Геферт! – хмыкнул принц, одетый в полупрозрачную белую рубашку, но вроде бы совершенно не ощущавший зверского холода. – Здесь я бессилен.

– Не работает, совсем не работает! – жаловалась невидимая для меня Гельда где-то у нас за спиной, кажется, пытавшаяся сотворить что-нибудь при помощи своего посоха.

Я с любопытством оглянулась. Одна из взявших нас в кольцо тварей сразу же недовольно заворчала, но я успела заметить, что некромантка бессильно поводила из стороны в сторону хрустальным шаром-набалдашником, разочарованно убеждаясь в недейственности своей магии.

– Это Геферт! – снова выразительно повторил принц. – Молчите, не тратьте силы попусту и берегите крохи доступного вам тепла. Если нас не убили сразу, значит, мы зачем-то понадобились этим холодным тварям.

Я хмыкнула. Нужно признать по справедливости: в экстраординарных ситуациях принц соображает куда быстрее меня и сразу же принимает самое оптимальное на данный момент решение. Подождем и посмотрим, куда заведут нас эти жуткие твари и его примерное благоразумие!

Шли мы довольно долго. Если бы не холод, я бы, наверно, от души повосхищалась противоестественной мертвой красотой этого удивительного города, но медленно убивающая нас стужа заставляла сосредоточиться на одном стремлении – как бы сберечь хоть каплю тепла и не превратиться в ледышку задолго до окончания нашего похода, кажущегося бесконечным. Принц несколько раз пытался обернуться и часто спрашивал, как я себя чувствую, искренне волнуясь и переживая за мое благополучие, но я, в свою очередь, не желая расстраивать того, чьи поцелуи еще помнили мои губы, каждый раз бодро рапортовала, что «все фигня, кроме пчел, но если разобраться, то и пчелы тоже фигня». Желанный мужчина одобрительно хмыкал и за спиной украдкой показывал мне восхищенно оттопыренный, почти синий от холода большой палец правой руки. И возможно, единственным, что не дало нам замерзнуть до смерти, стало жгучее желание выжить и быть рядом с любимым вопреки не только холодным тварям, но даже всему на свете. Не зная, чего ожидать от самого ближайшего будущего, я тем не менее старалась запомнить все повороты и перекрестки проходимых нами улиц. Мы миновали монументальное округлое сооружение, напоминающее амфитеатр, и очутились на расчищенной площади, в центре которой возвышалось черное здание, сложенное из уходящих в самое небо кубических мраморных блоков.

– Храм Ледяного бога! – взволнованно выдохнул принц вместе с клубами мгновенно застывающего пара. – Вот оно, средоточие зла!

– А ты сам не зло разве? – насмешливо фыркнула я.

Любимый иронично хлопнул белыми от инея ресницами:

– Ну если ты когда-нибудь скажешь «зла не хватает», я буду знать, что тебе не хватает именно меня!

Я восторженно расхохоталась:

– Клянусь Аолой, если мы выживем, то я позволю тебе целовать меня сколько захочешь!

– Пфе, – кисло скривился он. – Если только целовать и больше ничего, то лучше мне умереть…