Лицо для Сумасшедшей принцессы
Шрифт:
– Мой корабль стоит в порту. Вечером мы отплываем на остров с грузом хлопка и оружия. Надумаете – приходите оба, я выделю вам каюту. Но учти: если наживешь себе неприятности в королевстве эльфов, то не говори потом, что я тебя не предупреждал! – недовольно закончил пират. – Видит Аола, вы оба отличные парни и пришлись мне по душе!
– Так, может, все-таки рискнем и сразу двинем к эльфам? – предложил орк.
Но Ланс обернулся, встретился глазами с отрицательно мотающим головой дервишем и обреченно хныкнул:
– Сам не знаю зачем, но мне почему-то непременно нужно заполучить эту загадочную стрелу с серебряным наконечником и алмазным оперением…
– Какого гоблина, дружище! –
Полукровка печально улыбнулся, глянул на него осуждающе и судорожно сглотнул, едва сдерживая подступивший к горлу приступ тошноты. Пират Маллер де Вакс отлично понял скрытый смысл разыгрываемой перед ним пантомимы. Он выразительно прищелкнул пальцами и громко захохотал, утирая выступившие от натуги слезы концами своего пижонисто-красного головного платка.
ГЛАВА 4
С вполне понятным волнением я твердо переступила через порог, ведущий в обиталище Ледяного бога. Сердце гулко бухнуло и тревожно замерло, боясь нарушить гнетущую тишину. Все тщательно продуманные, мстительные и ехидные фразы мгновенно выскочили из головы и позабылись сами собой. Обидно. С одной стороны, слишком многое во мне накипело, сформировавшись в ряд обоснованных претензий, которые я и собиралась откровенно изложить кровожадному божеству. Ведь он загубил немало невинных жизней, внес значительный сумбур в планы моих друзей, врагов и демиургов, да к тому же, возможно, и невольно, однако стал причиной моей собственной личной драмы. «Все, что ни делается, – к лучшему», – любит утверждать Эткин. А логика у него, между прочим, – не подкопаешься.
А Ледяной бог натворил изрядно… Разве к лучшему?
И потом… Ну и чего утешительного я в итоге Ульриху скажу? Типа: «Да, нашла драгоценного папочку, а он, видите ли, и в ус не дует – плавает себе спокойнехонько в здоровенном куске льда и, как бы между прочим, вполне успешно подвизается в амплуа главного злодея нашего времени…» «Ага, – непременно выдаст ответную реплику братец-король, весьма поднаторевший в церемонных речах, – так я сразу разбежался и поверил, неугомонная ты наша, что моя пребывающая в неладах со здравым смыслом сестрица хладнокровно полюбовалась подобным восхитительным зрелищем и безмятежно отчалила восвояси, даже ничего не предприняв…» В общем, братик обязательно усомнится в моем бездействии, и это я еще мягко выражаюсь. Нет, а вы бы на моем месте смирились, увидев своего давно потерянного отца в столь нелицеприятной ситуации? Я, конечно, вправе обижаться на бросивших меня сразу же после рождения родителей, хотя папочкиной вины в том нет – он даже не подозревал о моем существовании, – и продолжать, надув губы, строить из себя обездоленную сироту нарронскую, но совесть мне подсказывала, что при таком раскладе я буду совершенно не права. Ибо родителей не выбирают. Как и возлюбленных, кстати. Но, как известно, человек предполагает, а боги располагают. Потому что, переступив порог святилища, я не только в мгновение ока позабыла все свои по большей части надуманные обиды, но обалдело вытаращила глаза и потрясенно помянула всю нечистоплотную гоблинскую родню вплоть до третьего колена. Я не обрадовалась, а наоборот, искренне опечалилась. Ведь то, что я увидела, по уровню трагизма не шло ни в какое сравнение с моими нахальными ожиданиями…
Холодная тьма, укутывающая внутренние покои Храма, заметно поредела и как-то необычно поседела, превратившись в жалкую, рваную дымку. Чаши с кровью опустели до дна, а нити, питающие бога, ссохлись и повисли тощими серыми жгутиками. Огромный куб льда подтаял и уныло сочился крупными каплями вонючей скользкой жидкости, ничуть
– Отец! – отчаянно вскрикнула я, бросаясь к ошметкам льда. – Что с тобой?
Морщинистые веки чуть дрогнули, клешнятая ручка мучительно тряслась, пытаясь прикрыть зрачки от столба яркого света, льющегося из кулона Оружейницы.
– Дочка! – прокаркал старик, и я содрогнулась, явственно расслышав нотки гордости, четко различимые в этом умирающем, слабом голосе.
Но это же просто невероятно! Почти мертвый, побежденный, поверженный, он все-таки гордился мною, своей дочерью, и моими победами! Мудрость и доброта сломленного врага намного превзошли духовные качества бестолкового победителя! Я зарыдала, метнулась к отцу и исступленно обняла кусок холодного льда. Отец рассмеялся коротким лающим смехом, скоро перешедшим в болезненный кашель:
– Девочка, твои объятия согревают мою душу, но еще быстрее они растапливают магический лед!
Я громко выругалась и отступила:
– Ты меня узнал?
– Скорее догадался, – усмехнулся старик. – Все родовые признаки налицо, а твоя удаль и отвага напомнили мне о собственной молодости!
– А маму ты помнишь? – робко спросила я.
Уродливое лицо, похожее на скорлупу грецкого ореха, смягчилось и разгладилось.
– О да, – одними губами произнес бог, и сладостный вздох несбыточной мечты сотряс его впалую грудь. – Время, проведенное с ней, стало самым счастливым периодом моей жизни. Но, увы, ей я принес лишь горе и боль потери…
– Не надо, – сочувственно попросила я, – не вини себя. Я думаю, она любит тебя до сих пор!
– Она жива? – потрясенно выкрикнул отец, боясь поверить, но вкладывая в эти слова последние силы некогда мощного тела. – Ты не ошибаешься?
– Да, – радостно кивнула я. – Она очень больна, но не умерла и сейчас находится на Поющем Острове.
Ледяной бог рванулся, будто стремясь немедленно выйти за пределы своей прозрачной тюрьмы. Лед пошел крупными трещинами. Я испуганно закричала, умоляя отца остановиться:
– Не делай этого, ты погибнешь!
– Ну и пусть. – Старик упрямо наклонил почти лысую голову, на мгновение становясь бывшим королем Мором, сильным и решительным. – Пусть! Я бы с удовольствием отдал свою жизнь, лишь бы спасти ее, мою королеву, и как-то облегчить участь родового проклятия, настигшего тебя!
Я недоуменно рассмеялась:
– О чем ты говоришь?
– О твоем лице! – Кривой палец зашевелился, указующим перстом поднимаясь до уровня моей груди. – О моем лице! Об уродстве, ставшем расплатой за преступную любовь твоей бабушки, королевы Смерти! Ведь по велению этого чувства она попрала свой долг и оживила короля Джаспера, тем самым нарушив естественный ход событий!
Я негодующе фыркнула:
– Это ничего не значит! Она и меня оживила, проведя через Портал смерти. И вообще, не нужно усложнять и драматизировать. Я давно перестала верить во все эти проклятия, пророчества и предзнаменования судьбы. Сплошная ерунда. Человек сам способен так капитально испортить свою жизнь, что любое проклятие рядом с подобным поступком покажется всего лишь безобидной детской шалостью! И то, что отразилось на наших лицах, стало не наказанием, а знаком пути, намеком – теперь ради достижения счастья нам придется изрядно побороться не только с внешними врагами, но и с демонами-пороками, обитающими в глубине наших душ!