Лицо порока
Шрифт:
Впереди была долгая ночь. Я глушил водку и коньяк, временами отключался. Потом приходил в себя, ополаскивался в остывшем бассейне и занимался очередной девушкой.
Перед рассветом я провалился в сон, как отработавший две смены углекоп.
Восемь часов утра. Куда? На работу или отсыпаться в свое гнездышко? Или к Ларисе? Да, лучше к Ларисе. А на работу — потом, после обеда. Если что, скажу, провел полдня в управлении статистики.
Еду к Ларисе.
— Милая, я — будто
Она смотрит, осуждающе качает пепельной головой:
— Ну и рожа у тебя! Ты весь опухший.
— Цыц, подлая! — стону я. — Налей лучше несколько капель.
— Тебе что, ночи было мало? — ворчит Лариса.
Я трясу головой, прогоняя тошноту.
— Часа в четыре выпил последнюю рюмку. Сейчас нужно стакан водяры и хорошенько поспать.
Лариса одевается и уходит в магазин — спиртного в доме нет, закончилось. А я позабыл купить.
Сижу у окна на кухне, чищу копченую рыбу, затем режу ее на кусочки. Управившись с нехитрой сервировкой стола, тащусь в ванную бриться.
Вот и Лариса. Ставит на стол две бутылки — с водкой и минералкой.
— Пей, золотой, коли охота!
— Балуешь ты меня, распаиваешь! — поддразниваю я Ларису, помогая ей снять пальто, — Так ведь и до алкоголизма довести можешь.
— До алкоголизма? Тебя? — смеясь, она присаживается за стол. — По-моему, ты давным-давно алкаш. Я бы даже сказала, обер-алкаш!
— Это я-то? — делаю обиженное лицо.
— Ну, а кто? Я не припомню ни одного случая, чтобы от тебя не разило спиртным, — в голосе Ларисы больше беспокойства, чем укора.
Налив полчашки водки, залпом выпиваю. Ух! А что, пошла ничего, даже не ожидал. Сейчас полегчает: мир насытится красками, в душе запоют соловьи, захочется жить и любить.
— Лариса, прости старого пьяницу!
Она запихивает мне в рот ложку с печеночным паштетом.
— Закусывай хотя бы, чудо краснорожее! — и вздыхает:- Мужики все одинаковые: то пьяницы, то бабники.
— Я это дело совмещаю.
— Что ты там лепечешь? — не расслышала Лариса.
— Совмещаю, говорю! Пьянку и женщин, — мямлю, пытаясь проглотить паштет.
Она окидывает меня ледяным взглядом. Мне кажется, что меня голого посыпают снегом. Но постепенно ее взгляд теплеет.
Наливаю себе еще полчашки и, выпив, командую:
— Сейчас вымой полы. А я выбью на улице ковровые дорожки и паласы. Нужно освежить квартиру.
— Ты что же, не собираешься поспать? — Лариса удивленно вскидывает перышки бровей.
— Чувствую себя бодрым и молодым! Немного поработаю, а потом уже посплю, — поднимаюсь, иду в прихожую и начинаю скатывать ковровую дорожку.
Работа длится минут сорок. Все! Чисто, убрано, свежо! Завалившись на диван и потягиваясь, зову Ларису:
— Котенок, иди сюда!
Она стоит в нерешительности у двери гостиной, переминается с ноги на ногу.
— А
Я нетерпеливо протягиваю к ней руки:
— К черту отдых! Иди же ко мне!
— Ты, правда, любишь меня? — она подходит к дивану.
— А на фиг бы я приходил к тебе? — хватаю ее за руку и привлекаю к себе. — Мы уже два года вместе, неужели ты за это время не поняла, что я влюблен в тебя, как мальчишка?
Лариса не спеша снимает халат и ложится рядом. Ее плечи и грудь — символ совершенства. Меня охватывает желание.
— Нужно задернуть шторы! — спохватывается она.
— Ни за что!
Я глажу худенькое личико Ларисы, тонкую паутинку морщин, залегших у глаз, чуть розовые скулы. Потом целую каждый пальчик на ее прекрасных руках. Вскоре она начинает торопливо отвечать на мои ласки.
Проходит час, и Лариса, уставшая от страсти, засыпает на моей груди. Мне хочется ее еще, но я не решаюсь будить — пусть поспит в крепких объятиях мужчины, как должна спать любимая и любящая женщина. Я только, чуть касаясь кончиками пальцев, глажу ее бедра и живот. И в смутном облике дыхания Ларисы вижу склонившееся над нами лицо блаженства и счастья. Девочка, ну почему ты спишь?
Но вскоре я и сам закрываю глаза, окунаясь в сон, как в теплую воду летнего пруда.
Когда просыпаюсь, растормошенный Ларисой, часы показывают почти два по полудню.
— Господи! Мне же на, работу! — вскакиваю, как ошпаренный, и, кое-как умывшись, натягиваю на себя одежду. Лариса стоит рядом и ласково улыбается.
— Тебе на семь вечера? — спрашиваю.
— Да, я сегодня выхожу в ночь, — отвечает она и помогает мне застегнуть воротник рубашки.
Лариса работает в кассе железнодорожного вокзала.
…В редакции меня никто не искал. Сажусь за стол и принимаюсь за дело. К концу рабочего дня приношу наборщикам обширную корреспонденцию и пару заметок.
Вечер. Я дома. Дети поехали в цирк. Мы с женой одни. Она готовит ужин.
Жены тоже имеют право на счастье, тоже нуждаются в ласке, нежности и заботе. Я помню об этом, и оттого веду себя сегодня с Аней, как подобает любящему супругу. Тем более, что и притворяться мне не нужно.
— Анечка, сделай доброе дело, — прошу вкрадчиво сладеньким голоском.
— Что? — спрашивает она, помешивая в кастрюле закипающий суп.
— Разденься. Полностью! Я хочу тебя видеть голой.
Жена удивлена не шибко, такие просьбы с моей стороны — не редкость. Улыбается ласково и, как мне кажется, с любовью.
— Ты сегодня не в себе, Ваня? Какой-то радостный, праздничный! — в ее голосе чувствуются тепло и благодарность.
— Сейчас я раздену тебя сам! — говорю с шутливой угрозой и подхожу к жене.
Она отступает в сторону, упирается руками в мою грудь.