Лицо порока
Шрифт:
Дама поморщилась. В ее в общем-то красивых чертах лица было что-то неприятное, отталкивающее.
— Глупо вы подумали! — отрезала она. — Мы с Настей не контачим. И если у нее что-нибудь случится, ко мне она придет в последнюю очередь.
— К матери — в последнюю очередь?
— Не ваше дело! — повысила голос дама и взглянула на меня почти со злобой.
— Извините…
— Да ладно…
Я развернулся и ушел со двора, прикрыв за собой скрипучую калитку.
Женщина, похоже, действительно не видела
Расстроенный, с тревогой на сердце, я отправился в редакцию.
Только вошел в кабинет и бросил на стол шапку — затрещал телефон. Я схватил трубку:
— Слушаю!
— Ванечка, как ты? — это была Ольга.
— Хуже некуда! — отозвался я, подавляя раздражение.
— Не помирился еще с Настей?
— Я нигде не могу ее разыскать.
— Нехорошо получилось…
— Оленька! — я постарался придать голосу как можно больше теплых тонов. — Мы же с тобой договорились, что пока будем удерживаться от общения.
— Я просто хотела узнать, как у тебя дела, — с грустью произнесла Ольга. — Ты вчера был такой подавленный…
— Думаю, все уладится, — неуверенно предположил я. — Больше мне не звони. Пусть Олег успокоится.
— Я люблю тебя, Ванечка!
— Я тебе тоже люблю. Но нам нужно сделать в наших отношениях паузу.
— Конечно, — вздохнула она. — Мы же договорились…
— Тогда — пока?
— Пока, любимый!
— Крепись, солнышко!
— Смотри, не забывай меня, ладно?
— Я тебя никогда не забуду!
Вечером я опять заходил к Насте. И опять ее не было. Напившись до чертиков в «Оксамите», я поехал домой.
В среду, взяв себя в руки, подогнал на работе дела, ликвидировал все «хвосты», и в шестнадцать часов наведавшись к Насте и удостоверившись, что ее все еще нет дома, отправился на железнодорожный вокзал. Оттуда можно было добраться до Ивановки, сев на пригородный автобус.
— Ох, и насоздавал ты себе проблем — на троих бы хватило! — покачал головой старик, едва я ступил на порог.
— Насоздавал, дедушка! — согласился я, пожимая его сухую, жилистую руку.
— Ничего, сынок, все утрясется, все уладится! — успокоил меня он. — Что ни происходит — все к лучшему!
В прихожей, как всегда, сладко пахло отваром трав. Их аромат и тепло дурманили и расслабляли.
— Давай подкрепимся и — в путь! — предложил Устин. — Ночью тебе еще не приходилось путешествовать. Но ничего, там день всегда. Домой возвратимся часов через шесть. Это будет, — он заглянул в кухню — там на стене висели старые ходики, — полночь. Еще и поспать успеем.
Водку мы почти не пили. Зато плотно поели: отварную курицу, соленья, сало и картофельное пюре, заправленное сухим укропом.
— Ну, Ванятка, пора, пожалуй. Готовься! — старик отер губы и подбородок пятерней и поплелся на кухню — там
Я торопливо докурил сигарету, разделся и улегся на топчан. Устин появился сосредоточенный и суровый.
— Думаю, сегодняшнее путешествие будет для тебя наиболее полезным, — сказал он, усаживаясь на табурет у моего изголовья. И подал мне кружку с зельем. — Пей! И в добрый путь!
В этот раз мы оказались на берегу лесного озера. Тихо шуршали камыши, наперебой квакали лягушки и нудно зудели комары. Берег, поросший чахлой травой, дышал болотной сыростью. Солнце, полуприкрытое молочным крылом облака, запуталось щупальцами лучей в кронах невысоких, раскидистых деревьев. Зеленоватая вода отдавала позолотой.
Я быстро оделся, спасаясь от укусов комаров. И, прикурив сигарету, у самой кромки воды присел на ствол догнивающей березы. Старик осматривался по сторонам и тоже готовился закурить — набивал трубку табаком.
— Нас ведь сегодня никто не ждет, — промолвил он, неторопливо доставая из кармана телогрейки спички. — Я договаривался на послезавтра.
— И что теперь? — спросил я и, наклонившись, опустил пальцы в воду. Она оказалась теплой и липкой. Я убрал руку и отер ладонь носовым платком.
— О нас доложат, — Устин выпустил облако сизого дыма. — И сюда придут.
— А как они узнают, что мы прибыли? — я посмотрел на старика вопросительно, ожидая его объяснений.
Моя наивность его позабавила. Он захихикал.
— Как они могут не знать? Это же их территория! Так что жди, сейчас за тобой явятся.
Но прежде, чем на едва заметной тропинке, начинающейся где-то в зарослях ивняка, показалась высокая мужская фигура, запахнутая в старинный черный плащ, прошло не менее получаса.
Незнакомец шел быстрой, стремительной походкой. Под его ногами, обутыми в высокие ботфорты, громко потрескивали сухие ветки. Черные, как вороново крыло, длинные волосы развевались за широкими плечами. Мужчина имел довольно мрачный вид. Зеленоватые, как болотная тина, глаза, полные презрения и укора, гнездились под мохнатыми, густыми бровями. Ноздри тонкого, хрящеватого носа нервно подрагивали, будто у молодого, необъезженного жеребца. Подбородок, занимающий пол-лица, покрывала неровная щетина.
— Не бойся! — шепнул мне старик. — Это у него просто такой вид.
Незнакомец, подойдя, кивнул Устину и вперил свои недобрые зенки в меня.
— Ага, созидатель разрушений явился! — произнес он громким, басовитым голосом, исполненным то ли иронии, то ли сарказма.
Я сжался в комок.
— Не пугай моего товарища, Амвросий! — спокойно попросил Устин. И, повернувшись ко мне, указал пальцем на пришедшего: — Это один из ближайших помощников князя тьмы и демонов Вельзевула.
Амвросий хрипло рассмеялся: